Четвертый кодекс
Шрифт:
Но сейчас Антонио был каким-то другим – более серьезным, даже зловещим. Или это мрачные джунгли и блики огня на его лице производили такое впечатление?..
«Стоп, а Антонио ли это?» - вспыхнула в Кромлехе мысль, когда он понял, что черты лица молодого человека словно бы расплываются, текут, превращаясь в нечто совсем иное.
Лицо пришельца больше не имело ничего общего с лицом мексиканского аспиранта. Перед Кромлехом стоял невысокий, слегка полноватый латинос неопределенного возраста, но явно далеко уже не юноша. Одет он был во что-то черное, имел копну роскошных кудрей в цвет костюма, из-под
Пришелец явно ожидал, когда Кромлех соберется с мыслями. А тот ощущал дрожь в теле и мерзкий кислый привкус во рту.
«Боюсь, что ли? – удивленно спросил себя Евгений. – Зачем?.. Что меня еще может здесь напугать?»
Страх ушел мгновенно, и Кромлех четко и без дрожи в голосе сказал незнакомцу:
– Я вас знаю. Вы были на всех моих выступлениях в Мексике.
Он действительно запомнил этого малозаметного человека – Бог весть почему. Может, потому, что тот всегда сидел в заднем ряду и молча слушал выступление с такой же, как сейчас, несколько отстраненной влажной улыбкой. Кромлех, привыкший к секретной свистопляске вокруг себя, подозревал, что это то ли представитель местных органов, то ли агент ЦРУ или еще какой подобной конторы. Однако странный слушатель ни разу не подошел к нему, чтобы завести разговор.
Незнакомец вновь слегка поклонился в знак согласия.
«Не хватало еще сейчас с сексотом разбираться», - с тревожной досадой подумал Евгений.
– Кто вы? – спросил он довольно жестко.
– Меня зовут Карлос. Карлос Кастанеда, - ответил господин.
Слова, выходившие из его большого рта, были довольно благозвучны, но тон казался несколько слащавым.
Илона Линькова-Дельгадо. Россия. Москва. 31 декабря 2029 года
Новый год Илона Максимовна встречала в одиночестве. Трагедией для нее это не являлось ни в малейшей мере. Она даже ощутила некоторое облегчение, осознав, что в ночь с 31-го на 1-е останется в своей квартире одна.
После нападения жизнь ее спокойнее не стала. Она, конечно, заявила о нем в полицию, хотя тут же поняла, что «расследовать» преступление там будут чисто формально. В общем-то, ничего другого она и не ждала – было ясно, что жуть вокруг нее курируется спецслужбами, и полицейские, скорее всего, лезть в это не станут.
Однако с того страшного вечера ничего экстраординарного больше не происходило. Илона ездила в институт, по делам и по магазинам, не замечая слежки. Не было странных звонков, подозрительных писем – вообще ничего. Можно было подумать, что после того кризиса темные силы оставили ее в покое.
Правда, сама она так не думала.
Иногда ей даже хотелось, чтобы это обманчивое спокойствие взорвалось – ожидание неведомой беды было невыносимым. И в Москве у нее не было абсолютно никого, кому она могла бы рассказать о том, что с ней происходит. Она перебирала имена и лица знакомых, иные из которых считались ее друзьями, и отбрасывала – каждый мог оказаться врагом, каждый...
Возможно, так начиналась паранойя.
Если бы был жив Тони!..
Вероятно, почувствовав такое ее настроение, многие из тех, с кем она общалась, сами стали от нее отдаляться. Илону это не волновало.
Именно поэтому сейчас она сидела в одиночестве. Конечно же, ее приглашали на ночь в разные веселые места, но она отказалась от всего. Это было нечто вроде агорафобии – ей было страшно среди толпы, в которой каждый мог иметь по отношению к ней недобрые намерения.
Потому же не полетела она и в Мехико, куда ее звали тамошние коллеги и друзья Антонио. Перспектива двухнедельного разгульного карнавала приводила ее в ужас. А главное, она просто боялась попасть на землю, по которой шел в последние свои минуты Евгений… Поездка ведь обязательно включит в себя посещение Чичен-Ицы. Увидеть проклятый сенот – это приводило ее в ужас. Так же, как стоявший теперь рядом с ним памятник Жене. Он был изваян по своему самому известному фото с кошкой на руках, но половина его лица, согласно древним местным художественном традициям, представляла из себя голый череп. Выглядело это жутко. Нет, только не туда!
Илона Максимовна с тоской поглядела на гору покупок, которую надо было разобрать, на зачем-то купленную маленькую елочку. С детства усвоенные обычаи сидели крепко, хотя, казалось бы, какая уж тут елка…
Со вздохом встав, она налила воды в кувшин, поставила елочку, достала тоже сегодня купленные игрушки, гирлянду, и стала украшать деревце. Невинное детское занятие несколько упокоило ее и к тому времени, как елка преобразилась, замигав разноцветными огоньками, Илона была в уже почти умиротворенном настроении.
Настроив экран компьютера таким образом, чтобы он всегда был перед ее глазами, куда бы она не повернулась, она включила режим телевизора и предалась еще одной традиции, в сто пятидесятый раз хихикая над любовными приключениями Жени Лукашина.
«А ведь сволочь он изрядная, этот добрый доктор», - мелькнула у нее мысль, каждый раз посещавшая ее при просмотре этого фильма. И тут же, как всегда, забылась.
На экране появилась заставка: «Новогоднее обращение господина председателя Государственного совета Российской Империи». На фоне кремлевских башен с двуглавыми орлами возник вечно молодой регент.
– Дорогие друзья! На пороге новый, 2030-й год… - полилась плавная речь.
Рассеянно слушая о том, что «Новый год – это, прежде всего, семейный праздник, отмечаемый нами, как было в детстве: с подарками и сюрпризами, с особой теплотой, с ожиданием важных перемен, которые обязательно придут в нашу жизнь», Илона погрузилась в совсем не типичное для нее медитативное состояние. Только вместо мантры в голове ее бесконечно прокручивалась неизвестно к кому обращенная фраза: «Пожалуйста, пожалуйста, чтобы это все разрешилось, пожалуйста, в следующем году чтобы все!..»
«Мира и процветания нашей великой Империи, нашей любимой и единственной России! Слава Государыне! Будьте счастливы! С новым годом!» - как всегда, со сдержанным пафосом завершил регент.
Грянуло «Боже, царя храни», и Илона спохватилась, что не открыла шампанское. С этой задачей она справилась только в последний момент, вылив на себя лишь чуть-чуть. Торопливо глотнув из бокала, она поставила его на столик и съела тарталетку с черной икрой из снеди, купленной к празднику в ближайшем супермаркете.