Четвертый под подозрением
Шрифт:
Фрёлик огляделся. Огонь под сауной развели довольно неумело, сложив в кучку куски старого кровельного картона и полусгнившие поленья, валявшиеся у сарая. Схватив одежду, Фрёлик принялся сбивать пламя. Он сражался с огнем голышом, в декабрьский день в горах. Но все же пожар потушил — ему помог дождь. Потом он задумался, отчего гнилушки так хорошо загорелись. Потянув ноздрями, он уловил запах бензина и только тогда почувствовал, как замерзли босые ноги. До того он ничего не замечал, все его силы ушли на борьбу с огнем. Теплую куртку, конечно, теперь оставалось только выбросить.
Фрёлик все больше
Он внимательно осмотрелся. В темноте были видны лишь силуэты черных деревьев. Кто-то пытался сжечь его, но не слишком умело, по-дилетантски: заложил дверь сауны, облил старые поленья бензином и сбежал, не дожидаясь результата. А может, не сбежал? Нет, пожалуй, не сбежал…
«Сейчас поджигатель прячется неподалеку и наблюдает за мной», — подумал Фрёлик.
Дрожа от холода, он закрутился волчком и закричал:
— Выходи! Покажись, сволочь поганая!
Тишина. Черные сосны, моросящий дождь.
— Ты, кусок дерьма, давай выходи!
Молчание.
Дрожь становилась все сильнее. Франк Фрёлик с трудом сунул мокрые, распухшие ноги в горные ботинки, которые показались ужасно тесными. Руки не слушались. Он навострил уши. Вдали зарокотал мотор. Потом за деревьями мелькнул свет фар.
Он бросился к машине, споткнулся о корень, упал ничком, с трудом поднялся. Рывком распахнул дверцу. Ах ты… Ключи! Куда они подевались? Неужели он оставил их в замке зажигания?! Фрёлик, не раздумывая, побежал вниз по гравийной дороге. Дорога была узкая — чужакам придется ехать медленно. Вскоре рокот чужого мотора стих вдали. Фары погасли. Фрёлик снова споткнулся и упал. Почувствовал привкус крови во рту. Сунул руку в карман и нащупал мобильник. Кому позвонить? Он крепко сжал трубку в дрожащей руке. На дисплее высветился значок: нет связи. Довольно долго, час или даже полтора, он пролежал на одном месте, дрожа и мечтая лишь о том, чтобы попасть в тепло и переодеться в сухое. В конце концов он взял себя в руки, сел и стал ощупывать карманы куртки в поисках бутылки виски. Виски нашлось, а вместе с ним и ключи от машины.
Глава 33
На вершине горы балансировало утреннее солнце. Его лучи ярко освещали склоны над долиной, по которой он возвращался домой.
Все было как во сне; смешались похмелье, простуда, недосып и обжигающая боль. Через какое-то время Фрёлик влился в плотный поток машин. После выходных люди возвращались на работу. Он видел мужчин, свежевыбритых, в сшитых на заказ офисных костюмах, с самоуверенными лицами. За тонированными стеклами дорогих авто сидели загадочные красотки. На автобусных остановках скапливались мрачные толпы. Школьники кое-как, нога за ногу, плелись на скучные занятия. Их ждали трудные уроки и невыносимые задания, впрочем, совершенно бессмысленные с точки зрения практической жизни. А он, Франк Фрёлик, застрял в пробке — сонный, издерганный, не больной и не здоровый. Испытание не закалило его, не научило уму-разуму. Он сидел за рулем ошеломленный, испуганный всем, что с ним произошло. Когда же это кончится?
Когда пробка наконец рассосалась и он повернул на Рюэнбергвейен, зазвонил мобильник. Он притормозил на автобусной остановке и услышал голос Гунарстранны:
— Ты сегодня придешь на работу?
— Н-нет… В моем сегодняшнем списке дел работа не значится.
— А надо бы прийти.
— Сначала надо покончить с несколькими формальностями.
— Тогда до завтра.
Фрёлик окинул взглядом остатки своей одежды и сказал:
— Я подумаю.
— Хочешь, чтобы я помалкивал о последних событиях?
— Очень соблазнительно снова начать работать, но Люстаду из криминальной полиции, наверное, найдется, что сказать по этому поводу.
— Я предъявил ему ультиматум. Если он считает тебя хоть в малейшей степени виновным, он должен был вчера вечером обратиться в отдел внутренней безопасности и начать отдельное расследование. Этого не произошло.
Франк Фрёлик со свистом втянул в себя воздух:
— Ладно, может быть, и приду завтра.
— Ты пока вот о чем подумай, — продолжал Гунарстранна. — Я связался с управляющим отделения банка в Ашиме. По наитию. Оказывается, в тех случаях, когда кто-то идет в депозитарий, его записывают в специальный журнал. На каждую ячейку заведен список доверенных лиц.
— Ну и что?
— Нашу ячейку посещали нечасто. Но у них много служащих, и у всех разные графики. И вот вчера одна сотрудница вспомнила, что около недели назад в депозитарий спускался кое-кто из доверенных лиц.
— Кто?
— Ильяз Зупак.
— Не может быть!
— Нет ничего невозможного.
— Ильяз Зупак сейчас отбывает наказание в Уллерсмо, он нуждается в психиатрическом лечении. Тюрьма абсолютно исключает такую возможность. Нет, Зупак никак не мог оказаться в банке!
— И тем не менее он там побывал, — невозмутимо гнул свое Гунарстранна. — Так что, сам понимаешь, ты нам нужен, ведь тебе и нам всем придется изрядно поломать голову. Мне вот что любопытно. Он что-то положил в ячейку или взял оттуда? Ты пока подумай на досуге. До завтра!
Фрёлик не поехал прямо домой. Проехав через Осло-туннель, он направился в центр города, а оттуда — на Моссевейен. Повернул в сторону Ульвёйе и добрался до Мокевейен. У дома Нарвесена он остановился. Сегодня у забора не было «порше», но на дорожке, перед дверью гаража, стоял «джип-чероки».
Франк Фрёлик сидел и наблюдал. Было декабрьское утро. Из-за угла вышла женщина в зимнем пальто и толстом коричневом шарфе вокруг шеи. Женщина толкала коляску, в которой лежал малыш в синем зимнем комбинезоне и сосал соску. Они прошли мимо машины. Фрёлик наблюдал, как женщина и коляска постепенно уменьшаются, и вспоминал недавний вечер, когда рассматривал в бинокль машину у своего подъезда.
«Джип» Нарвесена был того же цвета, что и машина, стоявшая под его окнами два дня назад. Более того, джип был грязный, весь в полосах соли, как будто проехал много километров по дорогам, посыпанным противогололедным реагентом, — совсем как его машина.