Четвертый протокол
Шрифт:
У него была еще одна идея. Когда фургон будет на подъезде, он позвонит Россу из дома Адрианов. Он уже знал, что во всех этих домах телефон находится на столике в холле. Эта уловка позволит увести советского агента как можно дальше от бомбы, где бы она ни находилась, и даст возможность нападающим сразу стрелять.
Стрелять, как обычно, будут короткими очередями по два выстрела. Несмотря на то, что ХК может выпустить все свои тридцать патронов из магазина за какие-нибудь две секунды, десантники даже в суматохе операций по освобождению заложников ограничиваются короткими
Сразу же после операции захвата в Клоуз прибудет полиция, чтобы успокоить толпу, которая неизбежно соберется из близлежащих домов. Перед домом будет выставлен полицейский кордон, пока группа захвата будет отходить через заднюю дверь, чтобы садами добраться до фургона, который будет ожидать их в Брэкенхейз-клоуз. Что касается самого дома, то им займутся гражданские власти. Около пяти вечера того же дня в Ипсвич должны были приехать шесть специалистов из Олдермастона.
В шесть Престон уехал со склада и вернулся на наблюдательный пост в дом Адрианов, в который вошел через заднюю дверь.
– Только что зажегся свет, – сообщил Гарри Буркиншоу, когда Престон присоединился к нему в спальне наверху. Престон видел, что портьеры в доме напротив спущены, но через них пробивает свет, его отблески виднелись и на стеклянных панелях входной двери.
– Уверен, что видел движение за тюлевыми занавесками в спальне наверху сразу после того, как ты ушел, – сказал Барни, – Дело было сразу после обеда. Во всяком случае, он никуда не выходил.
Престон вызвал Джинджера, тот подтвердил слова Гарри. Никакого движения в задней половине дома.
– Через пару часов начнет смеркаться, – сказал Джинджер по радио, – резко ухудшится видимость.
Валерий Петровский спал плохо, часто просыпаясь. Около часа дня он проснулся окончательно, сел на постели и посмотрел на улицу сквозь тюлевую занавеску. Минут через десять он заставил себя встать с постели, пошел в ванную и принял душ.
Затем он приготовил себе еду в кухне, часа в два поел там за столом, поглядывая в сад, через который протянута тонкая, невидимая леска, прикрепленная с помощью небольшого блока к садовой изгороди и задней двери дома.
Леска петлей обвивала основание пирамиды из пустых консервных банок. Когда он уходил из дома, он ослаблял натяжение, когда возвращался, вновь плотно натягивал ее. Пока еще ни разу никто не сваливал его пирамиду.
День тянулся. Он был в напряжении, все чувства до предела обострены. Это естественно, если вспомнить, что хранилось в доме. Он пробовал читать, но не смог сосредоточиться. Москва приняла его сообщение, вероятно, часов двенадцать назад. Он немного послушал музыку, которую передавали по радио, а затем в шесть перешел в гостиную.
Он видел отблески яркого вечернего солнца на фасадах домов противоположной стороны улицы, его собственный дом выходил окнами на восток и сейчас был в тени. В гостиной сгущался сумрак. Как всегда, перед тем как включить настольную лампу, он задвинул занавески, а потом, не зная, чем еще заняться, включил телевизор. Там
В «зоне ожидания» на складе напряжение возрастало. Последние приготовления шли в фургоне, который повезет группу захвата. Это был неприметный серый «фольксваген» с раздвижной боковой дверцей. Впереди сядут двое десантников в гражданской одежде, не задействованные в операции захвата. Один из них поведет машину, а другой будет держать связь по радио с капитаном Линдхерстом. Они проверяли и перепроверяли, как работают рации, другое необходимое снаряжение.
До въезда на территорию жилого комплекса фургон будет сопровождать полицейская машина без опознавательных знаков; водитель выучил расположение домов в районе Хейз и знал, как отыскать Черрихейз-клоуз. Как только они въедут в Хейз, их движение будет контролировать капитан со своего поста у окна. Кузов фургона выстелили пенополистиролом, чтобы не было слышно лязга металла о металл.
Участники группы захвата экипировались должным образом. Каждый из них поверх нижнего белья надел черный комбинезон из огнестойкого материала. В последний момент будет надет черный шлем, прикрывавший голову и шею. На костюм надет бронежилет – легкий, изготовленный из кевлара фирмой «Бристоль Армор». Под бронежилеты десантники подложили специальные керамические прокладки, чтобы еще больше обезопасить себя от выстрелов.
Поверх всего они надели своеобразную сбрую для того, чтобы на ней закрепить орудия штурма, ХК, гранаты и пистолеты. Обуты они были в традиционные ботинки – высокие, до щиколотки, на толстой каучуковой подошве, известные как десантные ботинки; их цвет можно определить только словом «грязные».
Капитан Линдхерст переговорил с каждым перед отъездом, дольше других – со своим заместителем Стивом Билбоу. По традиции никто из них не желал друг другу удачи. Затем он отбыл на наблюдательный пост.
В дом Адрианов он вошел около восьми. Престон чувствовал физически, как от него исходит напряжение. В 8.30 зазвонил телефон. В это время в холле был Барни, он и взял трубку. В тот день уже было несколько телефонных звонков. Престон решил, что лучше отвечать на звонки, чем принимать нежданных гостей. Каждому звонившему отвечали, что Адрианы уехали к матери, что по телефону с ним разговаривает маляр из бригады, которая делает ремонт в гостиной. Всех удовлетворяло такое объяснение. Когда Барни поднял трубку, капитан Линдхерст выходил из кухни с чашкой чая в руках.
– Это вас, – позвал Барни и вернулся наверх.
Начиная с девяти часов напряжение стало нарастать. Линдхерст Долго разговаривал по рации с «зоной ожидания», откуда в 9.15 выехали к району Хейз серый фургон и сопровождающая его машина полиции. В 9.33 обе машины были у поворота на Белстед-роуд, метров за двести до цели. Они остановились и стали ждать. В 9.41 из своего дома вышел мистер Армитедж, чтобы оставить четыре бутылки для молочника. К ярости капитана он остановился в сгущающихся сумерках осмотреть свою цветочную клумбу посередине лужайки. Затем он поздоровался с соседом через улицу.