Четвёртый
Шрифт:
– Дождёмся, а там поглядим, - кивнул Миша.
Я промолчал - и без меня всё сказано. А по мосту проследовал очередной состав, состоящий из платформ со щебнем и шпалами. Ни товарняка, ни техники я сегодня не приметил. Такое чувство, что на дороге идут какие-то работы.
– Может, они колею перешивают?
– подумал вслух.
– Какую колею?
– не понял Фимка.
– На наших железных дорогах рельсы расставлены шире, чем в Европе, - пояснила Оля.
– Немецкие вагоны и паровозы просто так не проедут - провалятся. А советские вагоны железнодорожники должны были успеть отогнать к нам в тыл.
– Какой-то из царей эту подлянку придумал для врагов любезного отечества нашего, - пояснил я.
– Не скажу наверняка, но, вроде как, Николай Палкин, когда повелел строить Октябрьскую железную дорогу от города Ленинграда, до столицы нашей родины - Москвы.
Ребята разом повернулись в мою сторону с выражениями лиц от возмущённого, до насмешливого. Потом Фимка фыркнул:
– Дошутишься! Ты при политруках такого не ляпни.
– Что-то мне подсказывает, будто ночью окрестности будут обшаривать прожекторами, - вмешался в разговор не потерявший серьёзности Миша.
– Увидим, - кивнул Фимка.
– А откуда ты, Оля, про европейскую дистанцию между рельсами знаешь?
– Случалось бывать. Жила с родителями сначала в Испании, потом в Германии. Поэтому и понимаю немецкую речь, хотя по разговору за немку не сойду.
– Ты что? Дочь белоэмигрантов?
– удивился Миша.
– И фамилия у тебя благородная, - добавил Фимка.
– Какая фамилия?
– спохватился я.
– Бецкая, - не поворачивая головы, ответила Оля.
– Из князей. То есть из бывших, как теперь говорят. Папа - ответственный работник по... торговой части. Он иногда подолгу жил в тех странах, где выполнял... свою работу. Ну и мы с мамой при нём состояли.
Я обвёл взором парней - Фимка выглядел озадаченно, а Мишка смотрел на меня с лукавинкой во взгляде.
– С графиней Любовью Орловой знакомства не водите, княжна?
– спросил, постаравшись придать голосу искреннюю заинтересованность.
На этот раз на меня уставились распахнутые во всю ширь глаза девушки.
– С чего это ты взял, что актриса Орлова - графиня?
– возмутился Фимка.
– Сама призналась, - хмыкнул я.
– Помянула как-то, что в детстве встречалась с тогда уже сильно пожилым писателем Львом Николаевичем Толстым, который, между прочим, был самым настоящим графом. Стало быть, и круг общения имел по-настоящему графский.
Фимка лупанул пару раз глазами и шмыгнул носом. Эти ребята вообще не перестают меня удивлять. Вот этот парень тоже только что проговорился, хотя ума не приложу о чём - вместо повсеместно принятого нынче слова "артистка", он сказал "актриса", что звучит несколько непривычно.
После этого спонтанного обмена мнениями, мы испуганно затихли, опасаясь, не услышал ли нас бродящий где-то по нашему берегу патруль, и усилили наблюдение.
Едва стемнело, как часовые включили прожектора и принялись обшаривать их лучами всю округу, а мы отползли и осторожно пробираясь опушками и перелесками, вернулись к припрятанному нами грузовику. Всё бы ничего, но тяжеленные пулемёты, хотя мы и менялись, оттянули нам плечи своими ремнями.
***
Ефим сразу занялся ревизией съестных припасов - нарезал кубиками весь недоеденный хлеб, что диверсанты принесли ещё с нашей территории, и насушил сухарей под лучами жаркого летнего солнца. Подверг ревизии мешочки с остатками крупы, пересчитал банки трофейных консервов, долго перебирал незнакомые упаковки и заглядывал в свёртки - ещё на неделю хватит. А если не барствовать, то и на десять дней можно растянуть.
Оля перебрала и перемерила все накопленные нами мундиры, а потом засела за шитьё. Через пару дней она как-то что-то на что-то напустила, где-то подложила и перестала выглядеть женственно, когда переодевалась во вражескую форму. Нет, если с близкого расстояния, то эта маскировка никого не обманула бы, но метров с двадцати наша красавица вполне могла сойти за парня.
Мишка то кормил нас, то охранял, то носил воду с неблизкого ручья или мыл посуду.
А я поглядывал на них и видел, что каждый о чём-то думает. Собственно большого секрета в предмете размышлений не оказалось - при акте опустошения очередного котелка с горохово-тушёночной фантазией Михаила была поднята тема уничтожения моста. Варианты предлагались на любой вкус. От подвесить к вагону поезда фугас и сбросить его на рельсы в нужный момент, до подплыть по воде и подложить мину под опору. Лично мне нравился последний, поэтому я его и выделил сразу, поддерживая авторшу предложения.
– Ну, вот как ты думаешь? Немцы что, лодку не заметят? Или плот?
– жестикулируя разведёнными в стороны руками, недоумевал Фимка.
– Так вплавь добраться. Проплыть пару километров вниз по течению не так уж трудно. В конце концов, река сама тебя к месту доставит. А из воды можно выставить только глаза и нос, прикрыв их пучком травы, будто это мусор плывёт, - резонно ответила Ольга.
– Полчаса без резких движений даже в летней воде достаточно, чтобы прилично озябнуть, - вмешался я.
– Даже тебе с твоим подкожным жиром мало не покажется. А потом потребуется восползти на опору по кладке из бутового камня, не производя при этом шума и не лязгая на всю округу зубами от холода.
– Надеть, что-нибудь.
– Мокрая одежда тяжелая. Потащит вниз, - заметил Миша.
– Это для кого-то другого проблема, а я и в одежде не потону - парировала девушка.
– Хорошо плаваешь?
– поинтересовался я.
– Очень.
– Тогда мы с тобой и пойдём, но наденем на себя что-нибудь облегающее шерстяное, желательно из плотной ткани.
– Шинельного сукна!
– выдал Фимка.
– Оно защитит тело от интенсивного омывания водой, уносящей тепло, - мы с Мишкой удивлённо вперили взоры в нашего вечного балагура.
– А что? Я всё-таки девять классов проучился, а физик у нас толковый.
– Можно ещё снизить интенсивность циркуляции воды сквозь толщу ткани, прикрыв сукно сверху листовой резиной, вмешалась Ольга.
"Кажется, ребята на моих глазах изобретают гидрокостюм мокрого типа" - подумал я и ничего не сказал.
– Академики!
– резюмировал Михаил.
– Разбомбленную трёхтонку мы видели неподалеку от места, где спрятаны мотоциклы. Надеюсь, настрадуем камер из её колёс и нарежем из них нужных кусков.
– Если немецкие трофейщики раньше нас не подсуетятся, - улыбнулся я.
– Выходим в вечерних сумерках?