Четыре года
Шрифт:
В первый день, когда Советское информбюро сообщило о том, что сбито не то сорок, не то пятьдесят израильских самолетов, что египтяне, иорданцы и сирийцы победоносно наступают, Вера не скрывала своего восторга. На второй день сообщение о количестве сбитых израильских самолетов было таким же. Верина радость утроилась. Еще бы! Наши родимые "МИГи", те самые, на которых когда-то летал Ленька, сбивали паршивых израильтян. Но когда вдруг выяснилось, что израильтяне за шесть дней разгромили армии Египта, Иордании и Сирии, что не "МИГи" вовсе сбивали, а были сбиты, Вера
В отличие от нескольких институтских евреев, осуждавших израильских агрессоров, чтобы только их не заподозрили в симпатии к Израилю, Вера была абсолютно искренней. Она открывала рот, когда в отделе евреи пытались ее урезонить. А перекричать Веру, как известно, никому не удавалось. Если бы не тема спора, это было бы только неприятно. Но сейчас, не дай Бог, могли услышать, о чем она орет. Поэтому из любого спора Вера выходила победительницей. И лишь в споре с Розой… Но ведь это не был спор.
После работы они ехали в электричке к своим сыновьям в пионерский лагерь. Саша был на два года старше Игоря и опекал его примерно так же, как Роза опекала Веру. Но Розе было намного проще. Достаточно было ее упрямого молчания в кабинете директора и исправления немногочисленных "хомутов" на чертежах, чтобы защитить Верины интересы. Саше приходилось куда труднее.
Игорь был очень похож на деда. Те же крупные веснушки на типично еврейском лице. Те же рыжие кудряшки. Это делало его объектом издевательств пионеров, по какой-то неведомой причине уже ненавидевших жидов.
Саша был сильным мальчиком и умел драться. К тому же с малолетства воспитанная в нем непримиримость к антисемитизму удесятеряла его силу. После Сашиного вмешательства у юных ленинцев на несколько дней пропадала охота не то что преследовать Игоря, но даже вслух произносить слово " жид".
Вера тяжко страдала, когда во время свиданий с ней ребенок плакал и просил забрать его домой. А ведь ей так непросто было достать путевку в этот блядский пионерский лагерь. Господи! Почему сыночек должен страдать из-за своей внешности? Он ведь так похож на ее отца, на самого лучшего человека. Ну, что у них общего с еврейством? За что им досталась такая внешность? Проклятые израильские агрессоры!
Все клокотало в Вериной душе, когда она затеяла дискуссию с Розой на животрепещущую тему.
Великое дело любовь! Вера не ревновала, видя, как мужчины смотрят на Розу. Не было в этих взглядах кобелиного хотения. Вера всегда даже спиной ощущала похотливую псятину. Сейчас просветление и благородство внезапно появилось не только на лицах, но и на физиономиях, которые преступной мордой назвать обидно. Вера смотрела на ровный пробор, разделявший гладкие черные волосы, собранные сзади в тугой узел, на огромные печальные глаза, и понимала, что такая женщина может пробудить только возвышенные чувства. О такой никто не скажет "кровь с яйцами". Даже на жлобов она влияет облагораживающе.
Роза пыталась пресечь разговор об израильской агрессии, глазами показав на окружающую публику. Но Вере, – нет, она не ревновала, – все же хотелось взять реванш за такое различное, такое обидное для нее сейчас отношение мужчин. Зная Верино упрямство, Роза поняла, что от этой темы ей не уйти.
– Ладно. Ты можешь по трем проекциям вычертить общий вид?
– Конечно.
– Так вот, я предлагаю тебе взять карту восточного Средиземноморья и, глядя на нее внимательно, прочитать, что писала "Правда", скажем, с начала мая до конца Шестидневной войны. После этого мы поговорим об агрессии.
– Причем здесь проекции?
– Посмотри на карту и прочти сообщения. Сама поймешь.
Вера больше не говорила с Розой ни о проекциях, ни об агрессии. Только спустя несколько лет Роза принесла Вере журнал "За рубежом", в котором опубликовали книгу иорданского короля Хусейна "В черные дни войны". Бывают же такие невероятные проколы в советской пропаганде! Вера бурно отреагировала на прочитанное:
– Так выходит, все наши сообщения были сплошной липой? Выходит, Израиль не напал, а оборонялся?
Роза улыбнулась и ничего не ответила.
В октябре 1973 года началась еще одна война с Израилем, но Вера уже не была в числе яростно осуждавших израильскую агрессию.
Жизнь без баталий, вероятно, потеряла бы для Веры всякий смысл. В баталиях она была атакующей силой. Никто никогда не видел ее плачущей. Поэтому, когда она пришла на работу с красными глазами, в которых еще блестели слезы, все знавшие Веру не один год были удивлены невероятно.
Накануне она предупредила, что опоздает на два часа. Уважительная причина. Игоря призывают в армию. Она должна проводить его. Вера получила официальное разрешение опоздать. Но слезы!
В уборной, куда девчонки собрались выслушать отчет, Вера едва сдерживала рыдания.
Да, девчонки знали, что дед души не чает в Игоре. Фактически он заменил ему отца, когда Ленька развелся с Верой. Иван Буйко старался относиться к Игорю, как к своему родному Вальке. Но дед, который безумно любил и младшего внука, все-таки продолжал оказывать предпочтение старшему.
И вот сейчас, когда предстояла разлука с Игорем на три года, дед не пришел проводить его. Больше того, деда не было в городе. С трудом он выхлопотал себе какую-то командировку, чтобы не прийти на товарную станцию, откуда отправляли призывников. Трудно было выглядеть евреем больше, чем выглядел дед. Он не хотел, чтобы однополчане Игоря Буйко убедились в том, что новобранец – еврей. Дед попрощался с внуком, уезжая в командировку, и Вера видела, как он плакал, когда Игорь ушел на призывной пункт.
– Обидно, девчонки, почему надо скрывать, что ты еврей? У Игоря был замечательный отец, лучший летчик-истребитель в дивизии. Ас. Не всякого берут в испытатели. Я, в конце концов, тоже… Ну, а что слаба на передок, так это ничье собачье дело. – Вера всхлипнула.
Девчонкам очень неуютно было смотреть, как плачет большая сильная женщина, действительно – кровь с яйцами.
Все долгие месяцы, пока Игорь служил у черта на куличках, Вера приходила на работу мрачная, готовая взорваться в любую минуту. Между строками сдержанных писем сына она прочитывала, как тяжело достается ему армейская служба.