Четыре повести о Колдовском мире
Шрифт:
— И вашему спасению! — Лорик протиснулся вперед и повернулся так, чтобы все его видели. — Помнит ли кто-нибудь из вас, почему ее разоблачили? Если бы не она, мы имели бы врага пострашнее Джонкары. Та настроила нас против наших женщин. Эта Темная Сила разлучила бы нас с нашими соколами.
Братья смотрели на него. Руки его дрожали, и он сжал их в кулаки.
— Она сразилась с этим врагом, — сказал он, осторожно выговаривая слова, словно хотел, чтобы голос его не дрогнул. — Она вступила в этот бой одна, зная, что может ее ожидать, что ее ждет смерть, а, может, и нечто хуже смерти. Зная, чего она может впоследствии ожидать от нас.
— Но мы
Рука в перчатке свалила Керрека на пол. Он вскочил, зажав в руке нож. Перед ним стоял Элмери, безоружный, со сложенными на груди руками, непроницаемым лицом. Очень медленно Керрек вложил кинжал в ножны. Даже он понимал, что ему не следует поднимать руку на своего командира.
Элмери повернулся к нему спиной и встал рядом с Лориком.
— Я скажу слово в защиту арестованной. Я был в числе тех, кто проводил испытания, и подтверждаю, что она прошла их достойно. Я был ее капитаном и заявляю, что она в сражениях была так же сильна, как любой брат ее возраста, так же искусно владела оружием, так же дальновидна в тактике боя и тверда в соблюдении наших законов. Я присутствовал при ее разоблачении. Она предлагала свою жизнь за мою и за жизнь брата по оружию. Она сделала это во имя чести и сохранности братства.
Возвысились голоса, сплетаясь в тяжелом воздухе.
— Ложь.
— Она соблазнила их.
— Она женщина.
Вот это и было главным.
— Да, — сказала Джованна. — Я женщина. Это и есть мой великий грех. Мне было дано все, чтобы сделать из меня брата. Кроме одного. То, что я сделала, ничего, по сравнению с тем, чем я являюсь.
Она вышла из соколиного круга, скинула Оседлавшего Бурю со своего плеча, а Северный Ветер — с кулака. Развела руки.
— Закон есть закон. Я подчиняюсь приговору.
— С какой целью? — спросил Командующий, словно он действительно хотел услышать ответ.
Она обратилась к ним ко всем.
— Вы меня замечательно воспитали. Милые мои люди. Вы дали мне честь, дали гордость. Вы знали, что я отплачу вам за все, что вы для меня сделали. Вы бросили вызов природе, — она поставила ноги на ширину плеч, откинула голову: бравада молодости, и она сознавала это, но язык ее и тело действовали уже независимо от ее воли. — Чужестранцы представляют собой две ипостаси: женщина и мужчина, мать и отец. Мы же — три: женщина, мужчина и сокол. Йонкара нарушила это. Из-за одной женщины, обезумевшей от своей силы, мы разрушили собственные поколения. Неужели нам нужно отдать ей победу? Неужели мы должны доказывать, что мы не больше того, чем сделала нас ее ненависть? — все молчали. Соколы вернулись — каждый к своему брату. В этом воссоединении было что-то подчеркнутое, напряженное как в мужчинах, так и в соколах. Начало недоверия. Джованна сложила руки.
— Во имя всех Сил Воздуха! Убейте меня, и покончим с этим.
Братья шумно задвигались. Кто-то склонялся в ее пользу, кто-то выступал против.
— У нас нет выбора! — кричал кто-то. — Она женщина, лгунья, предательница. Она должна умереть. Таков закон.
Но соколы не жили по закону сокольничих. Высокая их королева заговорила, восседая на спинке стула Командующего. Голос ее был ровен и невозмутим.
«Мы убьем всякого, кто убьет ее».
— Что она тебе? — осмелился задать вопрос Командующий.
«Она наша сестра, — удостоила его ответом королева. — Она связывает то, что очень давно было развязано. Она вновь делает наших людей целыми».
После
— Да, о братья. Так было в те времена, о которых вы забыли. Мужчина и сокол-самец, женщина и сокол-самка. Королевы выбирали, как и их братья, и свадьбы заключались сразу между четырьмя, а не между двумя, как в других странах.
— Мы… не можем… — Командующий обрел присутствие духа с быстротой, которой позавидовала Джованна. — Это то, чего вы хотите?
Женщина почти нетерпеливо качнула головой.
— До этого еще слишком далеко. Для нас, как и для вас. Мы тоже ненавидим, Крылатый лорд. Слишком много горьких лет прошло, чтобы мы забыли. Но мы очень хотим начать. Перемирие; открытие деревни и Соколиного Гнезда; встреча наших людей. Так и быть, пусть несколько мужчин поживут с нами некоторое время, просто как братья, чтобы узнать, что мы такие же люди, как они. Мы просим вашего позволения, чтобы вы разрешили и нашим сестрам пожить у вас, — она сделала знак рукой, чтобы предупредить возмущенные возгласы. — Не думайте, что мы вам доверяем! Вы смотрели на нас, как на скот, годный лишь на то, чтобы рожать сыновей. Вы забирали наших сыновей и уничтожали тех, кто оказывался негодным, и учили остальных ненавидеть нас, тех, кто дал им жизнь. Наши дочери — ваши дочери — для вас просто не существовали; мужчина, от которого рождалось более трех дочерей, признавался негодным, и его исключали из списков быков-производителей. На него уже ложилось пятно бесчестья, его освобождали от почетных обязанностей. А каково было матери трех дочерей… вот уже ей пощады не было. Вы осудили ее на смерть.
— А вы убили ее, — съязвил Командующий. Иверна улыбнулась и с ледяной мягкостью в голосе продолжила.
— Мы позволили вам так думать, — она помолчала. Он тоже молчал с непроницаемым видом. Братья начали догадываться: она говорила для них. — Твой авторитет — только для мужчин.
— Узница, — сказал Лорик со смелостью, доходящей до безумия, — не колдунья.
Джованне хотелось сунуть ему в рот кляп. Он губил себя ради нее. Он выражал свою преданность, хотя, как ей казалось, она ее не заслужила. Благодарность…
— Я в распоряжении Командующего, — холодно сказала она, — я ему клялась. Ему меня и судить.
— А может ли он? — воскликнул Лорик.
Рука Элмери заставила его замолчать. Но сам он не успокоился. Сила ее испытывала его удары, постоянные, невероятно сильные. Она выставила защитную стену.
Командующий нахмурился.
— Меня просили судить, и в то же время запрещают. «Мы не запрещаем, — ответила королева соколов. — Мы предупреждаем».
Смерть за смерть. Любой брат с радостью умрет за свой народ. Но один из них должен умереть за это, а число их так сократилось после войн, Великой Перемены и сумасшествия лорда Равенхольда…
Сознание Джованны было абсолютно ясным, что придало ее телу быстроту и четкость. В руках у нее оказался кинжал Командующего, прежде чем он заметил ее движение. Крошечная остановка: найти место. Под грудь, да. Движение вверх и внутрь. Мгновенная боль, не более. Так быстро. Так просто.
Ее охватило волнение. «Слишком поздно», — думала она. Колотившеся сердце уже ощущало прикосновение кончика кинжала. Она собрала исчезающее желание и направила нож в цель.
— Держите ее!
Мужские голоса. Женские. Соколиные. Она улыбнулась в подступавшей к ней темноте. Все же она объединила их всех, против их желания.