Четыре всадника
Шрифт:
Посему безлюдные улицы не удивили наших путников, пускай и не знавших в деталях всех предшествующих событий. Противу ожидания, никто не бросался на них из темных подворотен, да и мертвец встретился лишь один: он полз через дорогу, судорожно кривляясь и дергаясь. Патс хотел было ударить его выдернутой из забора палкою, но Бальдунг велел не отвлекаться, сказав, что мертвец довольно безобиден и не стоит тратить на него времени.
Что вызывало куда большее удивление, так это количество кошек. Зверьки эти появлялись отовсюду, восседали на заборах, на ветвях деревьев, выглядывали из-под оставленных
— Кошка — животное скорее дружественное, нежели вредное, — сказал он.
— Позвольте, но не кошка ли всегда была верным спутником и соратником дьявола? — возразил Кнерц с видом знатока.
— Тогда как объясните вы сие? — спросил молодой человек, указывая на мертвеца, что, шатаясь, выбрел из темного проулка. Что это именно мертвец, было видно сразу — тело истлело так, что челюсть вовсе отпала, а волосы и кожа с лица слезли и висели безобразными клочьями. Но привлекло внимание Патса вовсе не это, а с полдюжины кошек, увлеченно набросившихся на нежить и терзавших ее со всех сторон. Мертвец никак не реагировал на их укусы и когти, но кошки не оставляли своего занятия, более того, все больше их набрасывалось на страшилище, пока наконец своим весом они не повалили его наземь.
Алхимик ничего не ответил, к тому же совсем скоро они добрались до дома Проктора Жеаля. Стучать в двери и дергать шнурок звонка пришлось, напротив, довольно долго, пока не появился сонный слуга и не сказал, что младшего хире Жеаля дома нет, а старший почивает, ибо чрезвычайно немощен после страшной смерти возлюбленной своего сына.
Сия история оказалась неизвестной прибывшим, и слуга, получив несколько монет, тут же поведал ее самым красочным образом, заламывая притом руки и делая жуткие глаза. Когда же дверь закрылась, опечаленный Патс промолвил:
— Кажется, мне ведомо, куда они отправились. После описанных событий…
— Куда же? — спросил Кнерц.
— Нет-нет… еще рано об этом. Лучше всего нам вернуться домой к хире Бофранку и ждать.
— Чего?
— Возвращения этого вашего Бофранка, чего же еще, — сварливо произнес Бальдунг. — Если он вернется и если он не наделал глупостей. Похоже, пророчество-то оказалось правильным! Люциус Фруде — или Марцин Фруде, как кому угодно, — не обманывал, когда говорил, что его вера единственно истинная. Где же бог, хотел бы я знать? Где епископы?
— Оставим этот спор, ибо он бесполезен, — оборвал нюклиета Рос Патс. — Хочу сказать об ином: не кажется ли вам, что зловещее пророчество о мертвецах, кои восстанут, оказалось на деле не таким уж страшным? Я вижу, что восстают лишь те мертвецы, что не были захоронены; прочие же, вполне возможно, ворочаются и бьются в своих гробах и склепах, но выбраться наружу просто не могут, да и как может двигаться скелет, не облеченный мышечной плотью? Не будем оставлять надежды, что и другие пророчества Люциуса окажутся не столь устрашающими. В противном случае нам ничего не поделать, даже коли вернется хире Бофранк со своим Колоколом.
— Может быть, пришло время обратиться к грейсфрате
Старичок выглядел несколько напуганным и растерянным, к тому же встреча с нюклиетом Бальдунгом отнюдь не добавила ему уверенности в себе. К сожалению, молодой Патс не имел понятия о том, что Бальдунг и Кнерц знавали друг друга в былые времена и, как выяснилось, были даже непримиримыми противниками. Тем не менее поправить он ничего не мог и оставалось лишь не давать старикам ссориться да спорить по мелочам, не имеющим отношения к печальным событиям реальности.
— К Баффельту обращаться мы не станем уже хотя бы потому, что грейсфрате недосягаем. Он не хуже нас знает, что несет пророчество Третьей Книги, и посему мог спрятаться в одном из наиболее укрепленных монастырей, а мог покинуть столицу морем или сушею, — пояснил молодой человек. — Меня куда более волнует отсутствие патрулей и бездействие армии. Пресветлый король давно должен был вывести их на улицы для обеспечения порядка и спокойствия… Да и горожан не видно — попрятались, наверное, по домам и молятся в ожидании конца света.
Словно опровергая слова Патса, послышался цокот копыт и мимо проскакал небольшой отряд конных латников, настроенных, судя по воздетым пикам, весьма решительно.
— Вот видите, все налаживается, — сказал с облегчением Кнерц.
— Кто пригодился бы нам, так это старый Фог, — пробормотал нюклиет, не обратив внимания на слова старичка принципиал-ритора. — Да и ваша супруга пришлась бы ко времени, молодой хире. Лучше бы держаться нам вместе; кто знает, что случится через миг.
— Гаусберта прибудет сюда очень скоро, — сказал Патс. — Я надеюсь, она уже завершила расшифровку некоторых трудов, что я привез ей; как только все станет ясно, она приедет к хире Бофранку, посему лучше всего нам ожидать ее там.
Молодой человек не мог знать, что, едва они отошли от дома Хаиме Бофранка, как к нему подъехала небольшая крытая повозка, запряженная одной лошадью. Из повозки выбрался тучный человек в одежде священника и постучал в двери посохом.
Хозяйка, которая ожидала условного стука, назначенного стареньким принципиал-ритором в отставке, отворять не стала, но выглянула в окно второго этажа, осветив вновь прибывшего лампою.
— Хириэль! — воскликнул священник, заметив ее толстое лицо. — Скажите, это ли дом, в котором проживает хире Бофранк, чиновник Секуративной Палаты?
— Да, фрате, вы правильно приехали, — отвечала хозяйка, которая успокоилась, увидев священнослужителя. — Но хире Бофранка нет дома!
— Могу ли я обождать его? — спросил священник, едва удерживая лошадь, выказывавшую немалое беспокойство. — Дело в том, что я — родной брат хире Бофранка, аббат Тристан Бофранк!
— Кажется, хире Бофранк рассказывал о вас, фрате, — сказала хозяйка. — Обождите, я спущусь и открою дверь. Лошадь привяжите к коновязи у крыльца.
Тристан Бофранк только было собрался это сделать, как животное встало на дыбы, вырвало у него вожжи и рвануло прочь, увлекая за собой грохочущую повозку. Махнув рукою, священник дождался, когда хозяйка откроет дверь, и вошел внутрь.