Чейз (Погоня)
Шрифт:
Она отставила свой стакан и сказала:
— Майк не хотел говорить об этом, и я, кажется, знаю почему... Тот тип, как я полагаю, клеился к нему.
— Гомосексуалист, — подытожил Чейз.
— Это только мои домыслы, — сказала Луиза. — У меня нет доказательств. — Она взялась было за стакан и вдруг просияла:
— Слушайте, так вы думаете, что это и есть тот тип с кольцом?
— Может быть, — уклончиво ответил Чейз.
— Кто он такой?
— Пока не знаю, но узнаю. — Он поднялся, Гленда тоже встала.
— Держу пари, это он и есть! — воскликнула Луиза.
— И вот
— А девушек? — спросила она чуть-чуть вызывающе.
Он на миг задумался и решил, что вряд ли парень в возрасте Майка станет обсуждать такие вещи со своими девушками, ведь сам факт, что к нему клеится гомосексуалист, способен поставить под вопрос его собственную мужественность. А вот своим сверстникам он вполне мог преподнести это как шутку, чтобы посмеяться.
— Нет, только мальчики, — уверенно сказал он.
— Сколько?
— Пять или шесть.
— Это, наверное, слишком много. У Майка не было столько друзей. Я знаю только троих.
— Что ж, достаточно и этого.
Она взяла с письменного стола листок бумаги и печатными буквами записала три фамилии. Потом встала, отнесла на место ручку и протянула ему листок. Все эти вставания и хождения были явно продуманы и предназначались для того, чтобы он мог бросить несколько мимолетных взглядов на то, что, по ее мнению, сулило ему райское блаженство.
— Спасибо, — поблагодарил он, увидев адреса рядом с фамилиями, и подумал: интересно, с кем из друзей Майка она спала?
В дверях Луиза придвинулась к нему вплотную и прошептала:
— А знаете, нам могло бы быть очень хорошо. Гленда стояла впереди Чейза, спиной к нему, и, по идее, не должна была слышать, но она обернулась и приятно улыбнулась младшей девушке. А потом сказала совсем не приятную вещь:
— Но беда в том, что ты слишком стараешься, Луиза, честное слово, слишком.
Луиза покраснела, отпрянула — неосознанно в первый раз за вечер сверкнув голым телом — и захлопнула дверь у них перед носом.
— Она ведь еще совсем девчонка, — заметил Чейз, искоса глядя на Гленду. Но та явно не желала ничего слышать. — Зачем ты так с ней?
— Она ведет себя совсем не как девчонка, — отрезала Гленда. — Ни капельки не похоже.
Чейз понял, что девушка ревнует, и если бы не удручающие обстоятельства, он бы, наверное, порадовался этому.
В машине она, похоже, успокоилась и спросила:
— Что дальше, детектив Чейз?
Чейз сидел за рулем, всматриваясь в темную улицу, и думал о Судье. Он постарался убедиться, что от дома Гленды за ними никто не следует, но не мог отделаться от чувства, будто ему в затылок нацелен пистолет — или ей в затылок. После истории с гранатой он стал чрезмерно бдителен.
— Посмотрим, нет ли дома кого-нибудь из этих ребят, — предложил он.
— В одиннадцать вечера, в воскресенье?
— Скорее всего, нет, — согласился Чейз. — Но попытка не пытка.
Он поехал вперед, то и дело поглядывая в водительское зеркальце. Их никто не преследовал, по крайней мере физически.
Джерри Тейлора, значившегося в списке третьим, они застали дома. Он жил с родителями в районе Брэддок-Хойтс, в двухэтажном каменном доме с участком, засаженным роскошным садом. В Брэддок-Хойтс селились в основном представители среднего класса с семьями: врачи, юристы, преуспевающие бизнесмены. Мужчина, открывший дверь, высокий, седеющий, одетый в потертые джинсы, белую рубашку и поношенный свитер, казалось, не удивился, что к его сыну в такое позднее время заявились двое взрослых. Он спросил, не влип ли Джерри в историю, кивнул, когда они уверили его, что нет, провел их в гостиную и сказал, что Джерри появится через несколько минут. Он вышел и больше не возвращался.
Джерри Тейлор оказался худым парнишкой с длинными волосами, ниспадающими на слегка сутулые плечи. Одет весьма непритязательно: расклешенные джинсы да рабочая рубашка. Едва войдя в комнату, он принял равнодушный вид, хотя было ясно, что это совсем не в его характере. Он внимательно выслушал Чейза, ответил на его вопросы, не сообщив ничего нового, и проводил их до дверей.
Они пошли к машине; каменный дом возвышался позади них как крепость.
— Интересно, у него все друзья такие необщительные? — спросила Гленда.
— Это болезнь поколения, — сказал Чейз.
— Безразличие? — удивилась она.
— Скорее — напускное безразличие. Они хотят выглядеть всезнающими и все испытавшими.
— Ты так говоришь, будто лет на сорок старше его.
— Я именно так ощущаю. Она погладила его по плечу:
— Что ты еще скажешь?
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Боже, какие мы тактичные!
— Извини, — сказал он, обнимая ее. — Я спрашиваю не из праздного любопытства, у меня есть причина.
— Двадцать один, — сообщила она.
— А я думал, меньше.
— Так вышвырни меня из машины. Он засмеялся:
— Мне просто хотелось узнать, какие сейчас самые популярные злачные места у восемнадцати-девятнадцатилетних. Я уверен, что за то время, пока меня не было, они сменились. Год-два — это слишком много, чтобы “клевое” место оставалось “клевым”.
— Бутербродные на Галасио весьма популярны. Но шанс найти там одного из двух парней, должна тебе сказать, исключительно мал.
— Пожалуй, — согласился Чейз. — Так что едем к тебе и ждем. Если не поймаем ни одного из них по телефону сегодня, выйдем на них завтра утром.
— Завтра понедельник, — возразила Гленда. — Я работаю.
— У тебя есть отгулы? — спросил он.
— Семь дней.
— Возьми отгул.
— Но...
— Пойми, иначе мне придется отправиться вместе с тобой на работу и сидеть там, чтобы быть уверенным в твоей безопасности, а значит, мне ничего не удастся сделать.
Она на миг задумалась и сказала:
— Ладно. Теперь поехали домой, а то немного жутко сидеть тут на открытом месте.
Дома у Гленды Чейз тщательно запер дверь и накинул дверную цепочку. Затем он задернул шторы на всех окнах и проверил, закрыта ли стеклянная дверь балкона, хотя казалось маловероятным, что Судья забросит веревку на перила и вскарабкается по ней на третий этаж. Это трюк для мелодрам — в жизни такого не бывает.