ЧИХНЁШЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ...

Нортон Андрэ

Фредерика сидела напряжённо, но руку не отбирала.

— Если быть откровенной, должна сознаться... вы тоже мне нравитесь, Питер, и, возможно, тоже будете слишком нравиться. И я рада, что вы честны со мной. Эти два дня были тяжёлыми, и я постоянно раздража­лась, потому что думала, что вы меня бросили. Так что давайте на этом закончим... и будем продолжать, как Холмс и Ватсон, оба занятые настоящим случаем.

Она застенчиво рассмеялась, и Питер присоединился к ней. Потом сказал:

— Да, настоящий случай. В том-то и дело. Именно из-за него я оставил

вас в одиночестве. Я знал, что телохра­нитель Тэйна заботится о вас, а мне нужно было работать. Откровенно говоря, Фредерика, я испуган. Даже воздух в городе стал нездоровым, и мне очень не нравится то, что я вижу.

— Нельзя ли немного поконкретнее?

— Попробую, и, может быть, вы поможете мне сфор­мулировать это вслух. Наиболее очевидные подозреваемые — это члены семьи, вернее, те, кто живёт на Ферме. Но этим перечень не кончается.

— Да, я знаю. После вашего ухода в среду я сделала список и постаралась обдумать мотивы и возможности. И с тех пор всё время думаю об этом.

— Прекрасно. И каковы результаты?

— Только то, что множество людей ненавидело Кэт­рин, что самые подозрительные Филиппина и Брюстер, и что у Марджи есть что-то на уме.

— У меня есть для вас два новых ключа. Мы попробу­ем уложить их на нужное место в головоломке. В огромной сумке, которую всюду таскает с собой миссис Хартвел, было найдено довольно большое количество наркотиков.

— Нет! Только не «ма» Хартвел!

— Да. Когда её допрашивали, она, разумеется, сказала, что ничего не знает... говорит, что её «подставили». Винит Филиппину и заявляет, что всегда считала, будто Филиппина дурно влияет на Марджи.

— Это кое-что новое. Первая попытка плохо отозвать­ся о Филиппине.

— Не совсем. Миссис Уильямс всюду намекает на её похождения с Джеймсом. И это напоминает мне о ключе номер два. Джеймс купил участок земли за аллеей. Боль­ше того, в тайном отделении его стола мы нашли чертежи; архитектор создал проект чудесного дома. Архитектор из Бостона — наш Джеймс очень осторожен.

— А что он сказал об этом?

— Я его ещё не спрашивал. Пока держу в рукаве.

— Да, вы были заняты. — Очень, — он немного помолчал, потом продолжил: — Должен сказать, что Джеймс ведёт себя весьма стран­но. Я думал после его полупризнания, что он рехнулся. Но он по-прежнему пытается замять всё это дело. Веро­ятно, если бы это был обычный скандал, а не убийство, его поведение было бы вполне естественно. Он очень старается не пропустить новость в газеты, приглушить дело, чтобы все поверили в самоубийство.

— Да, он и со мной пытался, — Фредерика собралась было сказать, что ещё пытался Джеймс. Но вместо этого быстро добавила: — Но ведь у него не получится?

— Ну, пока Тэйн его поддерживает. О, я знаю, весь Южный Саттон говорит об убийстве, все возбуждены, но всё же это частное дело и не попало в заголовки газет. И никто из нас не хочет, чтобы это произошло. Это было бы, например, плохо для колледжа.

— И, наверное, чем меньше суматохи и возбуждения, тем меньше шансов на второе убийство.

— Не говорите так, Фредерика. Я ни на минуту не перестаю об этом думать. Откровенно говоря, я очень беспокоюсь за девочку — Марджи...

— Марджи? — в голосе Фредерики прозвучала тревога.

— Да. Минуту назад вы сами сказали, что у неё что-то на уме. Почему вы так считаете?

— Она ворвалась сюда утром в среду, вскоре после ухода Тэйна. Искала эту табакерку. Боже, может, мне и удалось бы что-нибудь извлечь из неё, если бы я была терпелива и добра. Но дело в том, Питер, что я не смогла повести себя с ней терпеливо и по-доброму. Она меня с ума сводит...

— Знаю.

— Не думаю. Она вас не раздражает, как меня. Она с самого начала почему-то настроилась против меня, и, когда она появляется, я не могу дождаться, чтобы она ушла. У неё просто дар раздражать меня, — Фредерика замолчала и, когда Питер ничего не сказал, торопливо добавила: — Мне очень жаль. В спокойные моменты я думаю о том, как ей помочь. — Ну, что ж, мне с ней повезло не больше. Захлопы­вается, как ракушка, всякий раз как я пытакюсь расспросить её. Хуже всего вот что. То, что мы считали страхом, на самом деле болезнь. Она в тяжёлом состоянии.

— О, Питер, мне она показалась совсем больной в среду. Я готова побить себя за своё поведение. Как вы думаете, стоит мне сейчас с ней повидаться?

— Вряд ли. Боюсь, она слишком плоха... Доктор Скотт держит её на успокоительном.

— Боже, Питер, нужно что-то сделать. Она тоже отравлена?

— Кажется, нет. У неё нет симптомов отравления. Больше похоже на грипп... какая-то инфекция.

— Питер, мы должны поговорить с ней. Она может умереть, и мы не узнаем.

Отчаяние Фредерики было так велико, что Питер в темноте снова взял её за руку.

— Послушайте, Фредерика, как вы думаете, что я делал эти два дня? Почти всё время провёл на Ферме. Если она тоже была отравлена, то больше не получает яд. Специально подготовленные сестры день и ночь следят за питьём и лекарствами, как ястребы. И она, конечно, она ничего не ест.

— Так плохо?

— Да. Говорю вам, мы делаем всё, что можем. Я хотел сразу отправить её в больницу, но мать не позволила. Миссис Хартвел чуть не сошла с ума, когда мы нашли наркотик. Она по-прежнему не в себе, но сейчас это уже неважно. Конечно, ни она, ни остальные на Ферме не связывают болезнь Марджи с действием какого-либо яда. Только мы с Тэйном, но мне кажется, что и на нас подействовала смерть Кэтрин.

— Значит, похоже на инфекцию, на грипп? А что говорит доктор Скотт?

— Вирус. Но в её поведении есть кое-что странное. Она закатывает глаза. Вначале я думал, что от страха. Но теперь у неё всё время расширены зрачки. И ей нестановится лучше. Доктор Скотт собирается настоять, чтобы её поместили в больницу для обследования.

Фредерика отняла руку и приложила ладонь ко лбу. Она больше не могла говорить о Марджи.

— А что остальные? — быстро спросила она. — Счи­тают, что это просто болезнь?