Чикаго, 11
Шрифт:
— Ну, не знаю! Однажды ночью жена меня обозвала. Сказала, что я — грязный юноша. С чего бы ей ждать, что я изменюсь?
Оба детектива, сидящие на заднем сиденье патрульной машины, рассмеялись. Хэнсон едва заметно улыбнулся. Бротц — хороший человек. Ему было жаль расставаться с ним. Однако он надеялся, что тот, кто займет его место, не будет вставлять куда ни попадя «Ну, я не знаю!». Это пустяк, но, бывало, он выводил его из терпения. Сегодня, вероятно, был один из таких дней.
Может, из-за жары, а может, потому, что они в этот день работали уже вторую
Хэнсон смотрел из раскрытого окна на озеро. Как и Бротц, он ничего не знал о Гитчи-Гюми, но, видя, как почти полуденное солнце отражалось в озере, а его зеленые воды играли с его лучами, счел, что «Светлые Воды Большого Моря» — очень подходящее название.
Гитчи-Гюми. Хэнсон пробовал это название на языке. Если повторить несколько раз, не так уж плохо оно и звучит.
Другое дело, действительно ли это изначальное название озера. Он подумал, что черноволосая школьная учительница, с которой его познакомил Фрэнчи Ла Тур, наверняка об этом знает.
В один из вечеров, когда и если дела немного утрясутся, нужно не забыть спросить ее номер телефона у Фрэнчи. Ему понравилась мисс Дейли. Очень даже понравилась. Она не только жизнерадостная и умная. Все, чем наделила ее природа, а она не поскупилась, было упаковано очень аккуратно. Он мог судить об этом только по тому, как она выглядела, когда они с ней встретились.
— Ты что примолк, Элайджа? — спросил Мейерс.
— Просто задумался, — ответил Хэнсон.
«Когда и если дела немного утрясутся».
Хэнсон снял новую соломенную шляпу и принялся ею обмахиваться. Не то чтобы он жаловался на то, что уработался.
Когда шведский фермерский мальчик из Солк-Прери, штат Миннесота, лишь со школьным образованием приезжает в такой город, как Чикаго, и становится к тридцати шести годам лейтенантом-детективом, причин для жалоб быть не может.
Работа ему нравилась. Ему нравился вид Чикаго. И их взаимная любовь продолжается до сих пор. Даже теперь, когда он прожил тут почти двадцать лет, вид простирающегося на мили озера и суперскоростных шоссе, парков и разнообразных рабочих районов, бесчисленных высотных зданий и еще более новых и даже более высоких построек, вырастающих каждый день, не оставляла его равнодушным.
Он воспользовался зажигалкой с приборной доски патрульной машины, чтобы прикурить сигарету. Что касается его, есть лишь три неприятных момента в том, чтобы служить в полиции лейтенантом, старающимся получить чин капитана.
Во-первых, иметь родственников, живущих не в Чикаго.
Особенно когда навещаешь их в Солк-Прери, они все время пристают с расспросами о том, сколько перестрелок с пулеметами между соперничающими бандами он видел, угрожает ли «Коза ностра» полицейским, сколько взяток помимо жалованья он может получить и где находится самый лучший двудолларовый публичный дом, где обслуживают быстро и почти за спасибо.
В старые времена такого просто быть не могло. Он слышал, что так оно и было.
Но за те пятнадцать лет, которые он провел в рядах центрального полицейского управления, единственная бандитская разборка, которую он видел, произошла между хулиганами соседних районов, вооруженными по большей части револьверами, ножами с выдвигающимися лезвиями и велосипедными цепями. Он не узнал бы крестного отца «Коза ностры», даже если бы встретился с ним на улице. И ни один из нескольких сотен алкашей мужского или женского пола, объявляющих себя родственниками или подружками некой преступной шишки, никогда не угрожал лишить его работы. Некоторые офицеры берут взятки, некоторые — нет. Лично ему никогда не предлагали столько, сколько он счел бы достойным для себя взять.
Ситуация с девушками тоже смехотворная. Как и в каждом большом городе, в Чикаго живут тысячи девушек, большинство из которых работает у баров или по телефонному вызову, которые обслуживают клиентов быстро, торопясь заработать себе на жизнь. Но ни одного публичного дома, как такового, он не знает. Насколько ему известно, вот уже несколько лет не существует никаких публичных домов. А с теперешними ценами любая девушка, стоящая, чтобы на нее обратили внимание, и готовая расставить ноги, лишь посмеется, если ей предложат два доллара. А будет очень долго смеяться.
Хэнсон с восхищением посмотрел на аккуратные лодыжки, а потом и на ягодицы двух красиво одетых женщин, появившихся из двери богатого дома. Еще один недостаток его работы, особенно теперь, когда он пытается получить квалификацию юриста, учась на вечернем отделении и не бросая своих регулярных служебных обязанностей, состоял в том, что у него совсем не оставалось времени лично для себя, особенно для того, чтобы найти приличную девушку, заинтересованную в семейной жизни, и получше узнать ее.
Третий, и самый большой, недостаток — тот, который больше остальных не давал Хэнсону покоя, состоял в стабильном росте преступности. По его мнению, большая доля вины за рост преступлений лежала на юридической системе; на растущей тенденции судей всех уровней защищать и нежить отдельных нарушителей закона в ущерб всему населению. Тогда зачем беспокоиться и содержать полицию? Зачем рисковать собственной задницей, а зачастую и жизнью, чтобы арестовать и посадить в тюрьму насильника или убийцу, если какой-то судья приложит все усилия, чтобы не довести дело до суда или сделать так, что суд ограничится вынесением условного приговора и осужденного отпустят под честное слово и дадут ему свободу для повторения преступления минимум через несколько месяцев или через несколько лет? Особенно это проявляется в отношении несовершеннолетних.
Первым Ла Тура заметил Мейерс:
— Эй! Смотрите-ка, кто там впереди!
— Разве сам не понял? — сказал Гиннис. — Да это же старый зазывала!
— Давайте его задержим для смеха, — предложил Бротц.
— Почему бы и нет? — согласился Хэнсон. — Если мы составим рапорт о том, что у нас все спокойно, нам вскорости придется патрулировать чужой район. Только потому, что некоторые ребята из разбойничьих шаек или бывшие наркоманы просто обязаны кататься туда-сюда по берегу, чтобы отметить День поминовения.