Чингисхан. Демон Востока
Шрифт:
Хотя нужно будет что-то решать с существующим у них рейксом, а также знатью, которая может не захотеть присоединяться на таких условиях. Впрочем, в глазах их сородичей это будет выглядеть чёрной неблагодарностью, что позволяет Эйриху и Сенату игнорировать интересы племенной знати.
Когда до врага осталось около двух актов, скутаты начали массированные залпы марсовых колючек.
Лучники врага продолжали обстрел, но большая часть их снарядов застревала в щитах, поэтому ущерб от них был приемлемым.
Скутаты врезались щитами в щиты противника, но сразу стала видна разница
Против бронных скутатов выступало всякое отребье, набранное из мелких покорённых племён и родов, что было ясно по обилию разной степени паршивости стягов. Броня была не на каждом, не каждый имел даже шлем, а оружие уступало качеством скутатскому.
Центр боевого порядка столкнулся на равных, хотя у готов, по понятным причинам, было существенно больше броней. Взятые боем, купленные у римлян, обменянные в ходе торговли с соседними племенами — брони попадали в войско разными способами, но ни одна полученная готами кольчуга не ложилась пылиться и ржаветь на склад, с этим у них было строго.
Над полем поднялся грохот битвы, сливающийся из звона стали, воплей людей и ржания коней. Лучники противника больше не рисковали обстреливать врага, но не отступили, а пошли на правый фланг, где аланы уже расправились с гуннскими всадниками и сейчас занимались добиванием.
Командир аланского полутумена, Айксекав, действовал по своему усмотрению, поэтому отправил конных лучников сильно беспокоить пехоту правого фланга градом стрел. Конных лучников не так много, как мог мечтать Эйрих, но даже полторы тысячи могут значительно повлиять на исход боя.
Руа отреагировал спокойно. Он отправил примерно половину конного резерва, чтобы покончить с аланами, но Эйрих счёл это число недостаточным, ведь аланы показали себя отменными бойцами, даже несмотря на то, что не удовлетворяют его высоким стандартам. Не ровня его уверенно входящим в легенду эквитам, но сильно лучше, чем всё то, что могут выставить римляне или германские племена. А ещё у них есть конные лучники.
Люди гибнут жестокими смертями, падают под ноги соратников и врагов, кричат, молят о пощаде и спасении, яростно вопят, надеясь продать жизнь подороже, но Эйриха подобный «аккомпанемент» давно уже не трогает, он привык к этому, как к неотъемлемой части любой битвы.
На левом фланге визиготские всадники, судя по всему, терпят поражение, потому что гунны их уверенно теснят, что вынуждает Эйриха принимать меры.
— Тысячу всадников Хродегера — на подмогу левому флангу, — приказал Эйрих.
Знамёнщик дал команды и Хродегер, возглавляющий ныне конную тысячу, прокричал что-то яростное и приказал своим воинам следовать за ним. Этого количества всадников должно хватить с лихвой.
В пешем противостоянии возникло неустойчивое равновесие, когда ещё непонятно, кто кого пересилит.
Это заставило Эйриха вспомнить ещё об одной вещи, которую он обдумывал уже очень давно.
Его всегда раздражало, что войска вынуждены растягиваться широким фронтом, чтобы охватить врага и более предсказуемо с ним биться,
И вот на этой почве Эйрих как-то, тёплым и тихим вечером, подумал: «А что, если наносить концентрированные удары?»
Старые римляне применяли нечто подобное, правда, в своей форме, обусловленной характером применения легионов. У них когорты атаковали концентрированно, но в масштабных сражениях всё равно сливались с остальными в сплошной строй, хотя, всё же, сохраняли некоторую автономность командования.
Эйрих же задумал нечто другое. В его представлении войско должно состоять из четырёх-пяти ударных кулаков, задачей которых будет пробитие сплошного строя, в который любят выстраивать свои войска что римляне, что варвары, а затем активное действие в его тылу. Такого он не читал ещё нигде, поэтому возможно, что он первый.
Правда, для этого нужна чрезвычайно высокая выучка воинов, чтобы они быстро и чётко выполняли поступающие из ставки приказы. Иначе затея не имеет никакого смысла, ведь полагаться на разумение командира, находящегося непосредственно в гуще событий совершенно бессмысленно, так как он практически ничего не видит и почти ничего не знает об актуальной стратегической обстановке. Нет, тут нужен командир из командной ставки, всё видящий и всё знающий…
— Давай дым, — приказал Эйрих.
Надо уже заставить рейкса Руу понервничать, а то он выглядит сейчас очень спокойным.
Повинуясь командам сигнальщика, активизировалась обслуга манджаников, более совершенных версий предыдущих недоразумений, которые лишь чудом сумели пережить одно сражение.
Теперь манджаники Эйриха были укреплены бронзовыми вставками и скобами. В противовесах лежат не камни, но специально отлитые бронзовые плиты, что позволяют точнее регулировать силу метания, а поднаторевшие в своём деле «инженеры», набранные когда-то из случайных воинов, за последний месяц получили много практики, что стремительно приближала их к становлению инженерами настоящими.
Керамические сосуды с уже подожжённым дымовым составом были заброшены далеко за позиции гуннов, причём один из них перелетел очень сильно, упав в паре актов от командной ставки Руы.
Поначалу Эйрих хотел использовать манджаники для непосредственного обстрела гуннского войска, но потом отказался от этой идеи, в основном ввиду неэффективности такого обстрела. В прошлый раз это имело только моральный эффект, нежели практически, поэтому сейчас Эйрих использовал эти машины более рационально. Дымовая завеса — это, пока что, лучшее, что можно придумать.
Семь нехитрых механизмов трижды закинули в сторону врага сосуды с дымным составом, после чего прекратили работу. Эйрих, дождавшийся падения последней партии снарядов, начал с интересом наблюдать, как дым застилает поле между вражескими войсками и их командной ставкой. И он успел увидеть Руу, недовольно и с истовой неприязнью глядящего на дым. А потом рейкс гуннов исчез из обзора.
— Эквитов на правый фланг, нанести удар в тыл дружины, — приказал Эйрих.
Всадники, уже стоящие близко к левому флангу, получили приказ и начали свой несложный манёвр.