Чингисхан. Пенталогия
Шрифт:
Джагун делился на десять арбанов, каждый с десятником во главе. Только десятники, по приказу Субудая, имели тяжелое вооружение. Остальные носили кожаные туники, поддетые под дээлы. Джучи знал, что Чингис предпочитал тяжелую конницу легкой, но воины Субудая, кажется, научились воевать с минимальными потерями. В бою они могли действовать проворнее и быстрее русских тяжеловесов, и к тому же в монголах отсутствовал страх. Вместе со своим полководцем они жадно смотрели вниз и ждали, когда их заметят.
– Ты знаешь, что твой отец прислал гонца с приказом возвращаться домой? –
– Об этом все знают, – кивнул Джучи.
– Я намеревался идти дальше на север, но я слуга твоего отца. Он велит – я подчиняюсь. Тебе это понятно?
Джучи пристально посмотрел на своего командира, позабыв на время о русских витязях в долине.
– Понятно, – ответил он с бесстрастным видом.
Субудай тоже посмотрел на своего воспитанника довольным взглядом.
– Надеюсь, что это так, Джучи. За твоим отцом можно идти хоть на край земли. Хотелось бы услышать, что он скажет, когда увидит, как сильно ты возмужал.
Джучи едва справился с приступом гнева, на миг исказившим его лицо, но тотчас взял себя в руки и сделал глубокий вдох. Во многих отношениях Субудай заменил ему отца, но юноша не забывал и о том, что этот человек – преданный слуга хана. Достаточно одного слова Чингиса – и Субудай убьет его собственными руками. Глядя на Субудая, Джучи подумал, что, наверное, в его сердце останется немного места для сожалений, но слишком мало для того, чтобы сохранить юноше жизнь.
– Отцу понадобятся преданные люди, Субудай, – объяснил Джучи. – Он не позвал бы нас, чтобы строить или отдыхать. Снова отыщет новые земли для разорения. Он как волк – вечно голоден и будет насыщать брюхо, пока не лопнет.
Нелестные слова в адрес хана заставили Субудая сердито нахмурить брови. За три года походов он ни разу не слышал, чтобы Джучи говорил об отце с любовью и теплотой. Правда, в его словах время от времени звучала тоска, но и та проявлялась все меньше с течением лет. Покинув дом мальчиком, Джучи вернется к отцу мужчиной. В этом Субудай давно перестал сомневаться. Несмотря на свою несдержанность, в бою Джучи действовал хладнокровно, и солдаты глядели на него с уважением.
– У меня есть еще один вопрос для тебя, Джучи, – сказал Субудай.
– У тебя всегда есть вопрос, генерал, – хихикнул Джучи.
– Мы водили этих железных витязей за собой многие мили, чтобы измотать их лошадей. Перехватывали и допрашивали их разведчиков. И все же я так и не узнал, что за Иерусалим они ищут и кто такой этот Иисус. – Субудай пожал плечами. – Может быть, настанет день, когда я увижу его насаженным на мой меч, но мир велик, а я не могу разорваться на части.
Говоря с Джучи, Субудай не отрывал глаз от вооруженных всадников в долине и длинный обоз позади них.
– Так вот мой вопрос, Джучи. Эти витязи для меня ничего не значат. Твой отец велел мне возвращаться назад, и я готов отправиться в путь прямо сейчас, пока на летних пастбищах довольно корма для лошадей. Тогда что мы тут делаем? Ждем, когда враг вызовет нас на бой?
– Отец назвал бы это именно так. Он сказал бы, что для мужчины нет ничего лучше, чем прожить жизнь на войне с врагами. А еще он, наверное, сказал бы, что тебе нравится это занятие, генерал, и это единственная причина, по которой ты это делаешь, – ответил Джучи с холодным блеском в глазах.
Субудай ничуть не смутился.
– Может, он так и сказал бы. Только ты прячешься за его словами. Зачем мы здесь, Джучи? Их тяжеловесные кони нам не нужны даже на мясо. Зачем мне рисковать жизнью своих воинов только ради того, чтобы разгромить эту колонну?
– Если не ради этого, тогда не знаю, – нервно пожал плечами Джучи.
– Ради тебя, Джучи, – серьезно ответил Субудай. – Когда ты вернешься к отцу, тебе будут известны все виды боя и для любого времени года. Вместе с тобой мы брали большие и малые города, прошли через пустыни и дремучие, непроходимые леса. Чингис не найдет в тебе слабости. – Глядя в окаменевшее лицо Джучи, Субудай улыбнулся. – Я буду испытывать гордость, когда люди скажут, что ты постигал военную науку под началом Субудая Храброго.
Джучи не мог не ухмыльнуться, услышав прозвище Субудая от него самого. В военных лагерях не было секретов.
– Ну вот, – буркнул Субудай, указывая вдаль на всадника, мчавшегося в начало колонны. – Перед нами враг, выступающий во фронт. Большой храбрец.
Джучи представил внезапный страх, который смешает ряды неприятелей, как только они посмотрят в сторону холмов и увидят монголов. Субудай лишь тихонько посмеивался, когда от колонны отделилась большая группа всадников и начала двигаться вверх по склону холма, держа копья наизготове. Когда же пространство, разделявшее оба войска, достаточно сузилось, Субудай дерзко обнажил зубы. Русские выступали, самонадеянно восходя по холму, и он страстно желал преподнести им урок.
– Джучи, где твоя пайцза? Покажи мне.
Джучи протянул руку за спину, где на седле висели колчан и лук. Подняв сумку из грубой кожи, юноша вынул оттуда дощечку из чистого золота с печатью в виде волчьей головы на ней. Вещица весила около двадцати унций и была тяжеловата, но невелика по размерам, чтобы удобно было держать в руке.
Субудай не обращал внимания на всадников, упрямо скачущих вверх по склону, чтобы встретиться с перворожденным сыном самого Чингиса.
– Твоя пайцза, Джучи, дает тебе право командовать тысячей под моим началом. Пайцза сотника из простого серебра, такая, как эта. – Субудай протянул дощечку из светлого металла, чуть больше той, что была у Джучи. – Разница в том, что серебряную пайцзу дают командиру, которого выбрали начальники арбанов.
– Знаю, – ответил Джучи.
Субудай бросил взгляд на русских всадников. Они подступали все ближе.
– Десятники этого джагуна просили, чтобы в бой их вел ты, Джучи. Я тут ни при чем.
Субудай протянул серебряную пайцзу, и Джучи с радостью принял ее, отдав золотую дощечку военачальнику. Субудай имел торжественный, нарочито сдержанный вид, хотя глаза блестели ярким огнем.
– Когда вернешься к отцу, Джучи, ты будешь знать все звания и должности, – продолжил он. Затем сделал несколько уверенных взмахов рукой. – Правое крыло. Левое крыло. Центр.