Чингисхан. Пенталогия
Шрифт:
Сюань поклонился и заметил гравировку – льва – на доспехах командира всадников. Всех знаков отличия сунской армии он не знал, но понимал, что командир преуспел во владении луком и мечом, а также сдал экзамен по военной тактике, который проводят в городских казармах.
– Воин Хун Сяовэнь к вашим услугам, – представился командир. – Мне приказано сопроводить Его Императорское Величество Сюаня, Сына Неба, в Леопардовы казармы для облачения в доспехи.
– Что? Зачем? – удивленно спросил тот.
Сяовэнь смотрел на него не мигая.
– В казармах собрались люди
Он поднял руку – подал знак всадникам, и Сюань увидел, что они привели дополнительного коня, уже под седлом.
– Его Величество отправится туда со мной сейчас же.
Ледяные щупальца снова стиснули сердце – неужели сунский император таки устал от его существования? Вдруг его отвезут к месту казни и без лишнего шума уничтожат? Но Сюань понимал, что спорить нельзя. За шестнадцать лет плена он повидал немало сунских воинов и их командиров. Потребует объяснений – Сяовэнь повторит приказ с невозмутимым безразличием, как всегда сама вежливость. Сюань уже привык: хорошим манерам сунцы не изменят ни за что.
К его удивлению, заговорил Ляо Цзин.
– Отец, я хочу с тобой, – тихо сказал он.
Сюань поморщился. Если отдан приказ о казни, на рассвете появится лишний труп. Он покачал головой, надеясь, что сын не заупрямится, но Ляо Цзин повернулся к нему.
– Как давно твоим людям позволяли собираться? Отец, дело важное. Позволь мне пойти с тобой, чем бы там все ни кончилось.
Сунский командир стоял как каменный, ничем не показывая, что слышал хоть слово. Сюань невольно глянул на него и спросил:
– Зачем я понадобился? Столько времени прошло…
Воин не ответил. Глаза у него напоминали черное стекло. Тем не менее агрессии в его позе не было. Сюань давным-давно не анализировал настроение солдат, но эти всадники опасными не казались. И он принял решение.
– Ляо Цзин, назначаю тебя йинчаном, младшим воином. Обязанности разъясню в другой раз.
Молодой человек покраснел от удовольствия, преклонил колено и опустил голову. Сюань коснулся его затылка. Несколько лет назад он не стал бы демонстрировать чувства, а сейчас не переживал из-за того, что увидят недостойные сунские воины.
– Мы готовы, – объявил он Сяовэню.
Тот чуть заметно покачал головой.
– У меня лишь один свободный конь и приказ доставить в казарму лишь Его Величество. Относительно других лиц мне ничего не приказано.
Мрачный голос сунца разбудил в Сюане гнев, который он не чувствовал уже много лет. В его положении честь и гордость не дозволены. Тем не менее он приблизился к всаднику, гневно сверкая глазами.
– Кто ты такой, чтобы разговаривать со мной подобным образом?! Ты, солдатишка безродный! Мои дела тебя не касаются. Пусть один из твоих воинов спешится, или сам мне отдай коня.
Хун Сяовэнь всю свою жизнь провел в условиях строгой иерархии. Напор Сюаня он воспринял так же, как отреагировал бы на выпад любого другого командира – опустил голову, взгляд его потух. Сюань почувствовал: это не отряд палачей. Мысли закружились как в водовороте, но тут Сяовэнь отдал приказ, и один из всадников спешился.
– Вели брату отвести сестер домой, – громко сказал Сюань Ляо Цзину. – Ты едешь в казарму вместе со мной. Посмотрим, чего ради понадобилось меня тревожить.
Одновременно переполняемый восторгом и паникой, Ляо Цзин передал отцовский наказ брату и сестрам. Верхом он ездил, но на боевом коне – ни разу. Только бы отца не опозорить! Юноша подбежал к коню и прыгнул в седло. Конь фыркнул, почуяв незнакомого всадника, но тут Сюань вскинул голову: появилась мысль.
– Погодите!..
Он оглядел других коней: один стоял спокойно и, в отличие от первого коня, не напоминал сжатую пружину. Сяовэнь кипел от подавляемого гнева. Может, он ненамеренно выбрал самого норовистого коня, только Сюань искренне сомневался. Воинами он не командовал давным-давно, но интуиция осталась. Наследник подошел к другому всаднику и глянул на него в полной уверенности, что тот не ослушается.
– Слезай, – велел он.
Едва посмотрев на своего командира, тот перекинул ногу через седло и спрыгнул на гальку.
– Садись на этого, – велел сыну Сюань.
Ляо Цзин не понял, что затевает отец, но спешился, подошел к коню и схватил поводья.
Наследник кивнул, не дав никаких объяснений, и поднял руку, прощаясь с другими детьми. Те стояли, несчастные, глядя вслед отцу и брату, которые оседлали коней и поскакали по берегу к городу Ханчжоу.
Глава 25
В Ханчжоу стояло много казарм императорской армии. В лучших имелись плацы, где воины могли постигать свое искусство, укреплять физическое здоровье, есть и спать в больших дормиториях; были даже ванны.
Леопардовы казармы, судя по виду, забросили много лет назад. Крыши просели, на плацах сквозь песок и камни пробивались сорняки. Сюань проехал под замшелой аркой и вместе с всадниками Хун Сяовэня остановился на внутреннем дворе. От поездки верхом он раскраснелся, ноги и спина, отвыкшие от нагрузок, ныли. Но от одного намека на свободу и власть Сюань чувствовал себе лучше, чем все эти годы.
Сяовэнь спешился без единого слова или взгляда на мужчин, которых привез. Все еще злясь, он вошел в первое строение. Сюань посмотрел на сына и кивнул, веля слезть с чужого коня. Чего ждать, он не знал, но за последние годы было так мало перемен, что Сюань радовался любым.
Другие всадники молча ждали. Через какое-то время Сяовэнь вышел и взял поводья. К удивлению Сюаня, он сел в седло и поскакал обратно к воротам. Два всадника взяли под уздцы коней, на которых приехали цзиньцы, и повели их прочь.
– В чем дело? – громко спросил Сюань.
Сяовэнь заметно напрягся – значит, вопрос он услышал, – но отомстил невежливостью: ответа не последовало.
Неподалеку раздался громкий крик, и Сюань обернулся. К нему бежали люди, знакомые из другой жизни. Ляо Цзин застыл, словно ожидая нападения, но отец стиснул ему руку. Когда он заговорил, в глазах у него блестели слезы.