Чингисхан. Пенталогия
Шрифт:
– Где ханское войско? Сколько в нем человек? – выспрашивал Урянхатай. – Мне что, каждую подробность клещами из тебя вытягивать?
– Нет… Я… Простите, орлок. Туменов двадцать восемь, только дальше они не пойдут. Орлок Серянх ведет их обратно в Каракорум. Господин Арик-бокэ, младший брат хана, уже наверняка слышал весть, он ведь в столице. Господин Хулагу либо уже узнал о ней, либо узнает со дня на день. – Под ледяным взглядом Урянхатая гонец лихорадочно подбирал слова. – Тело Мункэ-хана обнаружили при мне, орлок. Сейчас все вернутся в Каракорум и будут ждать там нового хана.
– Мальчишка… При мне Субэдэй-багатур услышал
– Не буду. Простите, орлок.
Урянхатай повернулся к Баяру, злясь на ямщика и его нервозность.
– У тебя есть вопросы?
– Только один, – ответил Баяр. – Как убийца добрался до хана, окруженного таким войском?
Казалось, хлеб с мясом стали изможденному гонцу поперек горла.
– Ассасин… оделся ямщиком. Его допустили к хану. Обыскать обыскали, но, говорят, он припрятал нож.
– Господи Иисусе… – пробормотал Урянхатай.
Баяр взглянул на него с удивлением, хотя христианские фразы распространялись даже среди тех, кто не был знаком с самой верой.
*
Хубилай зашел в юрту и долго стоял не шевелясь. Хотелось, чтобы пришла Чаби, да позвать ее не было сил. Вокруг шумели воины, но, к счастью, войлочные стены защищали от их взглядов. Слезы не шли, но Хубилаю сейчас хотелось побыть одному. Мысли текли медленно и лениво. Мальчишкой он как-то раз накупался в ледяной воде до такой степени, что руки и ноги онемели. Вытащил его Мункэ – а потом смеялся, когда скрючившегося на берегу Хубилая била дрожь.
В голове теснились сотни воспоминаний, тысячи бесед. Вспоминалось и как Мункэ послал его бить сунцев, и как пятнадцатилетними они нашли в долине старую юрту. Пока родители спали, Хубилай и Мункэ отправились крушить ее ломами. Гнилое дерево и войлок обрушились под бешеными ударами юнцов, которые в запале едва не покалечили друг друга…
Такие истории на ханских похоронах не рассказывают – ничего важного, просто двое мальчишек среди ночи наделали глупостей. И ведь исключительно ради забавы. Потом, кстати, выяснилось, что юрта не брошенная. Вернувшийся хозяин кипел от гнева и клялся разыскать злодеев, да так и не разыскал. Сколько воды утекло с тех пор, а Хубилай невольно улыбнулся. Друзей он терял и прежде, но считал, что братья будут рядом вечно. Потерять Мункэ для него было, как лишиться земли под ногами.
Хубилай едва почувствовал, как колени подогнулись. Очнулся он на толстых рулонах ковров. Вокруг поднималась пыль. Не хватало воздуха, и царевич бездумно потянулся к кожаным завязкам доспехов и ослабил их настолько, что раздвинулись лакированные пластины на груди. Последнюю завязку он дернул в приступе гнева и скинул пластины. Успех вдохновил на новые движения – Хубилай рывками столкнул шлем, поясные пластины и швырнул на пол к кускам полотна. Вскоре он разоблачился полностью, оставшись лишь в узких штанах и рубахе из жесткого шелка с длинными рукавами, которые приходилось заворачивать, как манжеты. Без доспехов стало легче. Хубилай сел, обхватил колени руками и стал думать о том, что делать дальше.
*
Скачущего галопом дозорного Баяр увидел раньше, чем Урянхатай, и похлопал орлока по плечу. Вместе они наблюдали, как дозорный направляет коня к единственной юрте, которую видел среди массы отдыхающих коней и людей.
Дозорный спешился у юрты, но Баяр перехватил его и за руку отвел туда, где разговор не услышит Хубилай.
– Докладывай! – велел он.
Дозорный покраснел, лицо его покрылось капельками пота. Он прискакал издалека и очень спешил. Вот он глянул на юрту и поклонился обоим военачальникам.
– Приближается сунское войско. Там десять пехотных полков, а то и больше, пять кавалерийских и много пушек. У них там дозорные, поэтому посчитал я на глазок – и скорее обратно.
– Далеко они? – спросил Урянхатай, глянув на одинокую юрту.
– Милях в тридцати к востоку. – Дозорный махнул рукой, показывая, как по небу движется солнце.
– Раз у них пушки, раньше, чем завтра, они сюда не доберутся, – с облегчением проговорил Баяр.
– Либо увидят нас и рванут вперед без пушек, – мрачно уточнил Урянхатай. – Так или иначе, это неважно. Мы должны отступить.
Дозорный изумленно смотрел то на орлока, то на его помощника. Он уезжал далеко и понятия не имел о вести, которую принесли в его отсутствие. Ставить его в известность никто не спешил.
– Седлай свежего коня и скорее возвращайся в дозор, – велел Урянхатай. – Нужно, чтобы за сунцами присматривали. Нет, лучше возьми еще троих и расставь по секторам, чтобы быстрее докладывать мне об обстановке.
Дозорный поклонился и убежал выполнять приказ.
То, что собирался сказать Баяр, осталось несказанным, потому что из юрты вышел Хубилай. Доспехи он снял, и оба военачальника изумились перемене в его облике. Танчжуан из золотого шелка Хубилай подпоясал широким темно-красным ремнем. На груди красовался темно-зеленый вышитый дракон – символ цзиньской знати. В руках царевич держал длинный меч; приближаясь к своим военачальникам, он стиснул ножны так, что костяшки пальцев побелели.
Баяр и Урянхатай опустились на колено и склонили головы.
– Господин мой, очень жаль слышать такую новость, – проговорил Урянхатай и увидел, что взгляд Хубилая устремлен на четверых дозорных, которые оседлали коней и галопом помчались на восток. Орлок решил дать объяснения прежде, чем его спросят: – Господин мой, на запад движется сунская армия. Воспрепятствовать нашему отступлению они не успеют.
– Нашему отступлению, – эхом повторил Хубилай, словно не понимая, о чем речь. Под пристальным взглядом его желтых глаз Урянхатай начал заикаться.
– Господин, можно держаться впереди сунцев. К весне попадем в цзиньские земли. Ямщик сказал, что ваши братья уже получили весть. Они вернутся домой.
– Орлок, ты не понимаешь меня, – негромко проговорил Хубилай. – Я уже дома. Это мое ханство, и я его не брошу.
Урянхатай сделал большие глаза, сообразив,
что
значит цзиньский наряд Хубилая.
– Господин мой, состоится курултай, собрание царевичей. Ваши братья…
– Мои братья тут ни при чем, – строго перебил Хубилай. – Я решил, что завершу начатое. Это мое ханство. – В голосе Хубилая слышалось изумление, словно он лишь сейчас осознал, что за смятение царит у него на душе. Желтые глаза сияли ярче золотых слитков. – Это моя империя, Урянхатай. Меня отсюда не прогонят. Готовь тумены к битве, орлок. Я дам врагу бой и сокрушу его.