Чингисхан. Властелин мира
Шрифт:
Чингисхан выслушал доклад гонца о первом боевом столкновении. Он похвалил Джучи и направил ему в подмогу пятитысячный корпус с указанием следовать по пятам за Мухаммедом.
Монгольские воины Джучи – приданное ему левое крыло орды – скакали через одну из садово-бахчевых областей Северной Азии, где у каждой речки была деревня за белой стеной со сторожевой башней. Там выращивали дыни и необыкновенные фрукты; а стройные башни минаретов поднимались до высоты ив и тополей. По правую и левую стороны были плодородные угорья, где на косогорах паслись стада. За ними – белые вершины высоких горных хребтов подпирали небо. «В Кицзяне (Коканде) в изобилии растут гранаты, – отмечал наблюдательный Елюй Чуцай в своем описании этой экспедиции. – Они величиной с два кулака и имеют сладковато-терпкий
После зимы и вымерзших перевалов здесь был для монгольских всадников настоящий курорт. Река становилась все шире, и они подошли к большому городу за крепостными стенами под названием Ходжент. Там их ожидал пятитысячный корпус поддержки, который готовил осаду Ходжента.
Тюркским гарнизоном в городе командовал доблестный Тимур Малик – «железный воевода». Он отобрал тысячу лучших воинов и закрепился с ними на одном из островов. События приняли неожиданный оборот.
Река в этом месте была широкой, а остров укреплен. Тимур Малик взял с собой все лодки, какие мог достать; мостов к острову не было. Монголам были даны указания не оставлять за собой укрепленных городов. А камни, выпущенные из их катапульт, не достигали острова.
Тимур Малик являл собой прекрасный пример проницательного и храброго тюрка, которого не так-то просто было изгнать с острова. И монголы взяли его в осаду со свойственной им методичностью, а Джучи, не тратя зря времени, спустился вниз по реке, оставив командующим одного из ноянов.
Они послали конные разъезды и согнали множество деревенских жителей, заставив их собирать крупные камни и таскать к берегу. И мало-помалу образовывалась дорога к острову Тимура Малика, который тоже не сидел сложа руки.
Он отобрал с десяток барж, соорудил вокруг них деревянные ограждения, посадил на них лучников и ежедневно отправлял их к берегу обстреливать монголов. Но сконструированные в Китае артиллерийские орудия были использованы против барж. Прежде всего это были баллисты – камнеметные машины. Только стреляли из них монголы по этим судам не камнями, а горшками, кувшинами и бочонками с горящей серой или с другой зажигательной смесью китайских артиллеристов. Тимур Малик изменил конструкцию своих барж, сделав наклонными боковые защитные стенки и крыши, вероятно покрыв их сверху землей. Он оставил амбразуры, или, иначе говоря, бойницы для лучников. Каждодневная перестрелка между судами и артиллерией возобновилась, дорога из камней становилась все длинней, и Тимур Малик понял, что не продержится на своем острове. Он погрузился со своими людьми на самое большое судно, разместил своих лучших воинов на крытых баржах и эвакуировался с острова, поплыв вниз по реке ночью при свете факелов. Им пришлось обрывать тяжелую цепь, которую монголы протянули через Сырдарью.
Но монгольские всадники следовали за спускавшимися вниз по реке беглецами вровень по берегу. Ушедший вперед еще раньше Джучи соорудил мост из лодок на значительном расстоянии ниже по течению и заставил своих спецов подготовить камнеметы к стрельбе по флотилии. Весть об этих приготовлениях дошла до смекалистого тюрка, и он высадился со своими людьми в безлюдном месте на берегу. Монголы, не найдя беглецов на реке, искали их до тех пор, пока не обнаружили. Убегая с небольшим отрядом личной охраны, Тимур Малик видел, как все его люди были порублены.
Оставшись без охраны, он продолжал спасаться бегством на резвом коне, оторвавшись ото всех преследователей, за исключением трех монголов. Ему посчастливилось убить одного из троицы, поразив его стрелой в глаз. «В моем колчане еще две стрелы, – крикнул он двум оставшимся преследователям, – они не уйдут мимо цели!»
О храбрости Тимура Малика вспоминали и повторяли как монголы, так и тюрки. Он еще не один месяц совершал нападения на монгольские отряды. Осада продемонстрировала изобретательность монголов в меняющейся ситуации, но это был не более чем эпизод в войне, которая теперь расширилась до масштабов фронта в тысячу миль.
Глава 15
Бухара
Когда шах спустился ниже с высоких гор, он повернул со своим войском на север к Сырдарье, ожидая приближения орды и намереваясь дать ей бой при попытке монголов форсировать реку.
Чтобы разобраться в том, что произошло, нам следует взглянуть на карту. Эта северная часть империи Мухаммеда представляла собой наполовину плодородную равнину, наполовину засушливые и песчаные равнины, разделенные полосой земли из красной глины, покрытой пылью и безжизненной. Поэтому города были лишь на холмистой местности вдоль рек. Две крупные реки текли на северо-запад через эту пустынную равнину, чтобы излить свои воды в расположенное за шестьсот миль соленое Аральское море. Первая из этих рек – Сырдарья, в древности именовавшаяся Яксарт. И там были города с крепостными стенами, соединенные караванными путями, своего рода цепь населенных оазисов, протянувшихся через пустыни. Вторая река, южнее, – Амударья, когда-то называвшаяся Оксус. И возле нее были расположены цитадели ислама – Бухара и Самарканд.
Шах расположился за Сырдарьей и не имел возможности узнать, приближаются ли монголы. Он ожидал свежих подкреплений с юга, а также доходов от очередного сбора налогов. Эти мероприятия были прерваны тревожными новостями. Монголов видели спускающимися с горных перевалов за двести миль с правой стороны и почти с тыла.
А произошло то, что Джебе-ноян, расставшись с Джучи, перешел через горы к югу, обошел тюркские войска, которые стерегли этот путь в направлении на Хорезм, и теперь быстро двигался среди ледников в верховья Амударьи. И на расстоянии не более чем в две сотни миль на его пути находился Самарканд. У Джебе-нояна было не более двадцати тысяч воинов, но шах об этом не знал.
Вместо того чтобы получить подкрепление, Мухаммед оказался практически отрезанным от своей второй и главной линии обороны – Амударьи, с ее крупными городами Бухарой и Самаркандом. Встревоженный новой опасностью, Мухаммед сделал то, за что подвергся резкой критике в мусульманских хрониках в более поздние годы.
Для усиления гарнизонов вдоль реки Сырдарьи были направлены 40 тысяч воинов, а сам он двинулся с основными силами на юг, оставив 30 тысяч Бухаре, а часть войска перебросив в оказавшийся под угрозой Самарканд. Он сделал это, полагая, что монголы не смогут взять штурмом эти цитадели и отступят после совершения ряда рейдов и грабежей. Он ошибся в своих предположениях. Но уже до этого двое сыновей хана появились у Отрара, ниже по течению Сырдарьи и на север. Это был тот самый Отрар, губернатор которого предал смерти купцов монгольского хана. Инельюк, велевший казнить купцов, все еще оставался губернатором города. Зная, что ему от монголов пощады не будет, он со своими лучшими воинами забаррикадировался в крепости на самом верху, а израсходовав все стрелы, стал сбрасывать на своих врагов камни. Взятый в плен живым, несмотря на отчаянное сопротивление, он был доставлен к хану, который приказал залить его глаза и уши расплавленным серебром, совершая казнь возмездия. Стены Отрара были сровнены с землей, а все его население изгнано. Пока все это происходило, вторая монгольская армия подошла к Сырдарье и взяла Ташкент. Третий монгольский отряд опустошил районы у северного конца Сырдарьи, штурмуя более мелкие города. Тюркский гарнизон покинул Дженд и города, жители которых сдавались, как только монголы ставили к стенам приставные лестницы и потоком устремлялись на стены. В таких случаях в этот первый год войны монголы учиняли кровавую расправу над воинами шаха и тюркскими гарнизонами, а жителей, в большинстве своем персов, выгоняли из города, который затем грабили подчистую. Затем пленных сортировали: сильных молодых мужчин использовали на работах при осаде следующего города, а ремесленников заставляли изготавливать изделия для завоевателей.
В одном из эпизодов, когда посланный монголами купец-магометанин был буквально разорван на куски жителями одного из мелких городов, последовал ужасающий штурм, которому не было видно конца: новые воины становились на место убитых и так до тех пор, пока этот населенный пункт не был взят, а его жители пали от монгольских мечей и стрел.
Чингисхан совсем не появлялся на Сырдарье. Он пропал из виду вместе с основными силами орды. Никто не знал, где он переправился через реку и куда направлялся. Но должно быть, он сделал большой крюк через пустыню Красные Пески, потому что вышел из пустыни, следуя быстрым маршем на Бухару с запада.