Чиновник для особых поручений
Шрифт:
— Стало быть, были какие-то артефакты?
— Были, как не быть. Первый — служебное удостоверение полицейского, датированное концом XX века. Фактура, исполнение, реквизиты — всё другое. Даже, название нашего государства. Союз социалистических республик, если не ошибаюсь? — повернулся он к Стасу.
— Союз Советских Социалистических Республик, — неохотно ответил тот, — впрочем, Союза, как такового, уже почти год, как не существует. Сейчас наше государство называется Российская Федерация. Просто удостоверения ещё не сменили.
Он, примерно, догадывался, какое впечатление произведёт на Столыпина грядущее название государства. Но тот перенёс удар стойко, только испарина выступила на лбу.
— Час от часу
— Да. Пистолет неизвестной конструкции. Под патрон, которого в мире, насколько мне известно, не существует. Дата изготовления, выбитая рядом с серийным номером, опять-таки — вторая половина XX века. Всё это находится у меня в гостиничном номере.
— Это всё?
— Не совсем. Самое главное — Станислав с точностью, почти до минуты, до шага каждого из участников, знал о том, что будет совершено, простите, ваше убийство. Самое главное, он заранее знал не только то, что Дмитрий Богров будет стрелять в вас, он, также, заранее расписал всю диспозицию — что государя в ложе не будет, что полковник Спиридович в момент покушения выйдет на улицу. Согласитесь, этого знать заранее не мог никто. Ну, разве что, нечистая сила.
— А вы меня в церковь отведите, — буркнул Стас, — обряд экзорцизма, я думаю, должен вас убедить.
Столыпин, покраснев, бросил на шутника грозный взгляд, опер уставился на него совершенно безмятежно. Сейчас, именно, сейчас закладывается фундамент будущих отношений. Если поймут сразу, что помыкать им не получится, тогда можно с ними кашу сварить. А нет, так нет. Тогда «в одного» воевать придётся.
Разговор с премьером закончился уже за полночь, но домой, то бишь, в гостиницу, им сразу уйти не удалось. Судебный следователь, проводивший допрос, был въедлив, как серная кислота. Конечно, они с Кошко легенду составляли тщательно, но пару раз, не меньше, в глазах опытного следака возникало эдакое лёгонькое сомнение. Впрочем, расстались мирно.
2 сентября 1911 г.
1911 года, сентября 2-го дня, судебный следователь Киевского окружного суда по особо важным делам В.И. Фененко, в кабинете администратора Киевской Оперы, допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля, с соблюдением 443 ст. Уст. угол. суд. и он показал:
Зовут меня Сизов Станислав Юрьевич, 33 лет, православный, коллежский секретарь, постоянно проживаю в С.-Петербурге, а временно в городе Киеве, в гостинице «Эрмитаж», на Фундуклеевской.
В конце августа сего года, находясь по служебной необходимости, на одном из собраний социалистов-революционеров, из случайно услышанного разговора мне стали известны обстоятельства готовящегося покушения на министра внутренних дел России Столыпина П.А. Обстоятельства складывались так, что доложить о поступивших сведениях я не мог. Ввиду срочности и важности, сразу после того, как я доложил об услышанном своему начальнику статскому советнику Кошко А.Ф., было решено отправиться в Киев вслед за ко ртежем государя Императора, где также находился министр внутренних дел.
Получив от своего начальника статского советника Кошко А.Ф. пригласительный билет, я находился в фойе Киевской Оперы, периодически, во время антракта, заходя в зри тельный зал, поскольку, из подслушанного разговора, мне было известно, что покушение состоится, именно, в перерыве.
Войдя, в очередной раз, во время второго антракта, я направился ко второму ряду. По знаку статского советника Кошко А.Ф. я понял, что Богров находится у меня за спиной. Достав свой служебный пистолет, я повернулся назад и увидел, что Богров уже целится в министра внутренних дел Столыпина. Увидев в моих руках оружие, он перевёл ствол на меня. Поскольку моей жизни угрожала непосредственная опасность, я выстрелил в Богров а на поражение.
На предложенный мне вопрос о том, кто были люди, от которых я узнал о покушении, ответить не могу, так как это составляет служебную тайну — данные люди находятся в оперативной разработке по другому делу.
Подписали: 1. коллежский секретарь Сизов С.Ю.: «С подлинным верно, мною прочи тано, дополнений и изменений не имею. Ходатайств не заявлял».
2. И. д. судебного следователя В. Фененко.
Присутствовал прокурор суда Брандорф.
Присутствовал товарищ прокурора Лашкарев.
С подлинным верно: секретарь при прокуроре Киевской судебной палаты Ковалев.
Стаса никто не потревожил и он продрых в номере почти до обеда. Ополоснув морду и побрившись, он задумался: заказать кофе в номер или выпить его в ресторане?
«Быстро же ты к приличной жизни привык, — подколол он сам себя, и сам же себе ответил, — человек быстро привыкает к хорошему».
И дело даже не в том, что он сейчас целый чиновник для особых поручений при статском советнике. Такое ЗДЕСЬ мог себе позволить рядовой опер. Коллежский секретарь — тот же старлей. И оклад у него такой же, как у обычного сыщика, несмотря на то, что должность, вроде бы, более значительная. Имея такое жалование, можно презрительно губы скривить, когда тебе жулик деньги предлагает. Грустно это сознавать. И какого хрена им тут не хватает?
Выйдя из номера, Стас спустился по лестнице вниз, прошёл в ресторан и занял место за столиком. Публика на него внимания не обратила, да и с какой стати? Зашёл приличный молодой человек позавтракать, заглянул в меню и сделал заказ официанту — ничего особенного. Закурив душистую папиросу, ударился в размышления. Разговор со Столыпиным закончился неожиданно. Премьер-министр предложил ему занять при нём ту же должность, что и при Кошко. Сам статский советник, вопреки ожиданию, воспринял это как должное. То ли, будучи человеком широко мыслящим, понимал, что непродуктивно такого информированного кадра в сыщиках держать, то ли хотел избавиться от лишних хлопот. В процессе его разговора со Столыпиным неожиданно всплыли и очень приятные подробности — более высокий оклад (он и от этого-то ошалел.) и чин коллежского асессора.
Стас, не лучше любого нашего современника, разбиравшийся во всех этих чинах, немало озадачился. В его сознании, с лёгкой руки господина Чехова, «коллежский асессор» было синонимом пресмыкающегося перед всеми мелкого чиновничка. Уже по дороге в гостиницу Кошко, посмеиваясь над его вопросом, объяснил, что это, по нашим меркам, подполковник.
— А там и до надворного советника недалеко, — добавил он спокойно.
Официант принёс кофе и Стас, с удовольствием прихлёбывая из чашечки, продолжил раздумья.
«Итак, вечный вопрос — что делать? Столыпин, как самурай, готов принять смерть, но не поступиться своими принципами. Он молодец, конечно, но что-то мне подсказывает, что он не жилец. В этой должности, во всяком случае. Или убьют, или снимут к чёртовой матери. Впрочем, убить постараются в любом случае. Долго этой войны Николашке не выдержать, кошке ясно. Он же не Ричард Львиное Сердце, отнюдь».
«Властитель слабый и лукавый.», — вспомнилось Стасу.
Он хмыкнул. Надо же, как точно сказано, хоть и не про него.
«Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Действительно, бараны, без всякого, там, переносного смысла. Этот упёрся — он, видите ли, царю присягал. Хотя этот самый царь его, в прошлой жизни слил, не задумываясь. Молодец, конечно, премьер, чего там. Стас чувствовал, что и сам бы так же поступил на его месте.
И с революционерами, чует моё сердце, та же песня будет. Этим, наоборот, вынь, да положь Россию без царя. Бесы, одно слово, верно их Достоевский обозвал.