Чиновник для особых поручений
Шрифт:
— Вы удивительно точно выразили суть проблемы, — Сизов криво усмехнулся. — Впрочем, они никуда и не девались.
— Да-а…, - покачал головой сыщик, — бедная Россия, похоже, не суждено ей долго жить без потрясений.
— Ну, кто предупреждён, тот вооружён.
— Что?! Что вы хотите сказать?
У статского советника Кошко был такой вид, словно его тюкнуло по темечку ньютоново яблоко. Опер смотрел на него с усмешкой. Едва он окончательно осознал, что попал в этот мир всерьёз и надолго, пришло понимание, что, если можно остановить убийство Столыпина, почему бы не остановить революцию?
Как бы ни вздорно это звучало, задача не показалась ему безнадёжной. Трудной, почти невозможной — да! Но, как у нас говорят — «чуть-чуть» не считается. Стас не был каким-то, там, идеалистом. Скорее, наоборот — решая какую-то задачу, он становился прагматичным до безобразия. Но, как это ни парадоксально, среди сослуживцев старший лейтенант Сизов слыл безбашенным идеалистом. По той простой причине, что Стаса, «упавшего на след», не могло остановить ничего. Кроме, разве что, прямого приказа. Да, и то.
Прыжки с крыши на крышу, проникновение в квартиру через балкон на седьмом этаже и прочие подвиги создали ему репутацию, которой он, как трезво оценивал сам Стас, ни в коей мере не заслуживал. Лучше всего, пожалуй, его характеризовал один случай. Тогда в крупных городах России, как раз, набирали силу подростковые банды. Драка «район на район» была, в то время, обычным делом. Он заступил дежурным по отделению, а вечером ему по «прямой связи» дежурный по городу сообщил, что навстречу друг другу движутся две большие группы подростков, и предполагаемая встреча должна произойти, именно, на их территории. ОМОН поднимать поздно — успеют, разве, что, уже в самый разгар побоища. К тому же, дети.
Чёрт его знает, действительно ли «городовой» считал, что спецназ поднимать нецелесообразно, или просто «отмазывался», потому что проспал это дело, Стас вникать не стал — какая теперь разница? Чем дежурный по отделению может отреагировать на массовую драку? Да, ничем. Это прекрасно понимали оба, но один «сливал» ответственность на другого. И, у этого «другого» выхода было два. И оба тупиковые — ни хрена не делать, сославшись на то, что в его подчинении, на момент поступления информации, были только помдеж и водила. Либо выехать туда одному и стать жертвой группового нападения. Даже, если повезёт остаться в живых и сохранить табельное оружие (если, конечно, можно поверить, что любопытные малолетки не станут забирать оружие у лежащего трупом мента), долгое отписывание в прокуратуре по разным глупым вопросам.
Однако, Стас поступил до безумия просто. Взяв из ружпарка автомат, он оставил на своём месте помдежа и выехал на ту самую «точку рандеву». Ему повезло — он точно рассчитал, что «сходняк» разразится, аккурат, во дворе школы. Въехав туда, он спокойно вышел из машины и, поглядев на то, как с двух разных концов через заборы уже начали спрыгивать «передовые». А потом, так же спокойно подал команду: «Разойдись!» и дал очередь вверх. Подростки брызнули врассыпную и инцидент, таким образом, был исчерпан.
Трудно сказать, чего тут было больше — везения или расчёта. Сам Стас придерживался второй версии. Руководство и сослуживцы, как и следовало ожидать — первой.
— Как ты мог додуматься — на детей с автоматом? Ты с ума сошёл, что ли? — в ужасе вопрошал его потом начальник отделения.
— Евгений Савельевич, — невозмутимо отвечал Стас, — всё было рассчитано: пока драка не началась, они ещё соображали. Они же не дураки — на автомат кидаться. Наоборот — на них мент с автоматом вышел. Это же приключение — они гордиться этим будут, друзьям пересказывать. И цена этому делу — три акаэмовских патрона. И потерпевший один-единственный.
— Кто?! — в ужасе вскричал «Бивень» (как звали за глаза шефа).
— Помдеж, — ухмыльнулся Сизов, — ему автомат чистить пришлось. А, если бы я их не остановил, их бы больше было.
Победителей, как правило, не судят, и всё обошлось устным «скрипом» начальства и от коллег — устными порицаниями в матерной форме. Здесь, конечно, ситуация посложнее. Стас прекрасно понимал, что революция — это не толпа пьяных матросов, под настроение взявших Зимний. Любая революция — это, во-первых, большие деньги. Он знал, что большевиков, меньшевиков, эсеров и прочих весьма интенсивно финансировали со стороны.
Причём, не только иностранные разведки, которым стабильная Россия нужна была, как чирей на заднице. Столь ненавистные пролетариатом буржуи, которых рабочие и крестьяне потом вожделённо стреляли и развешивали по фонарям, тоже в этом поучаствовали — будь здоров! Понять их, конечно, можно. Устроить буржуазную республику вместо набившего оскомину самодержавия — вот на эту морковку и повелись промышленники. Недооценили они большевиков, чего уж там.
Соответственно, отсюда вытекает и второй важный фактор — люди. Точнее, личности. Ленин, Сталин, и иже с ними, недоумками являются только в воспалённом воображении советского интеллигента. Ну, с них спрос какой. В этих, весьма своеобразно устроенных, головах великолепно стыкуются такие противоречивые обстоятельства, как то, что умница и гениальный политик Черчилль считал одним из выдающихся правителей «параноика» и «кровавого палача» Сталина. Впрочем, Бог с ними, грех смеяться над убогими..
И Стас прекрасно понимал, что проигрывает им по всем позициям, кроме одной-единственной — он знал прикуп.
И потому, глянув в ошарашенные глаза великого сыщика, он широко улыбнулся.
— Я хочу сказать, что у нас с Вами есть шанс спасти Россию.
И, взяв бутылку, вопреки всякому этикету, набуровил себе коньяку прямо в чайный стакан и махнул его одним глотком.
Поутру статский советник Кошко отправился с визитом к начальнику Киевского жандармского отделения Кулябко.
— Ох, знали бы вы, Станислав, как не хочется мне визит этот наносить, — вздохнул он.
— Догадываюсь, — кивнул Стас, — с «соседями» общаться — одно удовольствие.
— Соседями? — не понял сыщик, — А! В смысле — соседний департамент? Забавно подмечено, надо будет коллегам рассказать, повеселятся изрядно. Ну, а вы, пока, по городу погуляйте, что ли.
«А, в самом деле, — подумал опер, — рассиживаться-то некогда. Хоть, к театру подходы поглядеть».