Число зверя (сборник)
Шрифт:
— Кто тебе сказал, что это мои люди были? — Башир изобразил удивление.
— Неважно кто. Я тебе доказывать ничего не собираюсь, сам все прекрасно знаешь. Подожди, не перебивай. Мы с тобой друзья, почти братья, вместе советских били, потому и предупреждаю. Я сам этим грязным делом не занимаюсь и тебе говорю — брось, пока не попался.
— Я не боюсь. Ты мне лучше скажи — ваши генералы в Исламабаде и Лахоре себе дворцы на какие деньги выстроили? На жалованье, да? У этих, которых в Читрале взяли, сколько героина нашли? Килограммов пять, не больше, а вот ваши военные его тоннами — на грузовиках
— Потише ты! Мне известно и то, чего ты не знаешь. Раньше, пока вы американцам нужны были, они на это ваше занятие глаза закрывали. Для войны деньги необходимы, а наркотики — это и есть деньги. Так оно и шло своим чередом. Теперь же война к концу идет — так или иначе, — и интерес к ней после ухода советских они потеряли, а вот наркотики эти у них у самих уже поперек глотки стоят. Жмут они, имей в виду, на нашего премьер-министра изо всех сил, чтобы она меры принимала, и я думаю, что угрозами на этот раз не закончится. Про нашего парламентария из Малаканда, Гафурзая, слыхал?
— Это как его за наркотики арестовать хотели, а он в своем замке заперся и все свое племя против полиции двинул? — ехидно ухмыльнулся Башир. — Говорят, что полиция от него так удирала, что от Малаканда до ее казарм в Пешаваре пыль столбом стояла.
— Чего ты радуешься? Ты-то не Гафурзай. Да и до него когда-нибудь все же доберутся.
— Я, конечно, человек маленький, — покорно согласился Башир и вдруг свирепо глянул в упор на Манзура, — однако связываться с моими моджахедами никому не советую. Да я один роты вашей полиции стою! Попробуйте-ка, возьмите! А жить мы, афганцы, будем так, как нам захочется. Ну ладно, Манзур, мне пора и тебе тоже. Бог даст, еще свидимся. Прощай!
В штабе Манзура ожидал сюрприз. За столом, склонившись над большой картой, сидел человек в лихо заломленной назад читральской шапочке, в котором Манзур узнал снискавшего себе мировую известность многолетним упорным сопротивлением советским войскам в долине Панджшер командира Ахмад Шах Масуда. Манзур был немало удивлен — все годы войны Масуд вел себя подчеркнуто независимо и демонстративно старался держаться особняком от пакистанцев. Вот и сейчас он с большой неохотой выделил лишь несколько небольших отрядов для осады Джелалабада. Зачем он приехал сюда сам, к тому же без всякого предупреждения?
Заслышав шаги, Масуд, показывавший что-то огрызком карандаша на карте сидевшему рядом с ним молодому моджахеду с аккуратной черной бородкой, поднял голову, изобразил подобие улыбки и, не вставая из-за стола, обменялся приветствиями с Манзуром. Заметив, что Манзур глянул на молодого афганца, Масуд сказал:
— Это мой личный телохранитель Исламуддин. Он русский. Ушел от своих и уже несколько лет вместе с нами хорошо бьет советских. Познакомьтесь.
Манзур, кадровый военный и порядочный человек, глубоко презирал перебежчиков и не доверял им. Несмотря на неоднократные предложения и возможности, он никогда не использовал их в своих тайных операциях, полагая, что человек, изменивший один раз, способен на это вновь и вновь. Сделав вид, что не расслышал предложения познакомиться с Исламуддином, Манзур буркнул что-то себе под нос и сказал:
— Рад неожиданной встрече с вами. Давно ли вы в этих краях?
— Я, в общем-то, сюда не собирался. Был просто неподалеку по своим делам, а когда узнал, что вы находитесь здесь с инспекцией, то решил заехать на пару минут поговорить кое о чем, — лениво и, как показалось Манзуру, неохотно проговорил Масуд.
— О чем же? Что привело к нам уважаемого господина Масуда? — спросил насторожившийся Манзур, понявший по тону Масуда, что ничего хорошего от этого разговора ожидать не приходится.
— Не что, а кто. Хекматияр, — отрезал Масуд. — Буду краток — если вы этого вашего любимчика не уймете, то так и знайте — я уведу своих людей отсюда. О чем я? Мой караван с оружием, который шел в Бадахшан, кто вчера перехватил? Он! Кто ему позволил со своими шайками ко мне на север лезть? Вы! Что ему там надо? Мы в прошлом году Талукан с боем взяли, а этот его командир — как его там? — Сайед Джамаль, сын греха, тут как тут. В город с другой стороны без единого выстрела вошел и начал голосить о доблестной победе Хекматияра. Это как называется?
Гневную тираду Масуда прервал писк заработавшей портативной радиостанции, лежавшей на столе. Исламуддин взял ее, щелкнул тумблером и стал напряженно вслушиваться в неразборчивый голос, что-то сбивчиво и нервно объяснявший сквозь шум и треск эфира.
— Что там? Откуда? Из Талукана? — спросил Масуд. — Дай-ка мне! Это я, Масуд, говори сначала, но спокойней. Что у вас случилось?
Выслушав сообщение, Масуд побагровел, вскочил на ноги, отбросив с грохотом стул и закричал в рацию:
— Поймать их всех, взять немедленно! Я сейчас же еду в Талукан, сам с ними разберусь!
Масуд в сердцах шваркнул дорогой аппарат об стол и круто повернулся к Манзуру.
— Все слышали? Я вам о чем говорил? Этот шакал, гадина эта Джамаль сегодня ночью засаду на моих людей устроил, там, в Тахаре. Тридцать шесть человек положили! Поймаю — повешу, а вам приглашение на казнь пришлю! А про моих бойцов здесь под Джелалабадом можете забыть. Они сейчас же вместе со мной в Талукан поедут, Джамаля ловить. Пусть вам Хекматияр Джелалабад берет!
— Ну что, Андрюш, договорились? Ты мне поможешь овощи купить, а потом оставишь меня на рынке, ладно? Мы с девочками немного по лавкам и тряпкам пройдемся, — деловито сказала Вера, довольная тем, что в сумочке лежат сэкономленные от небогатого семейного бюджета деньги, которые можно было потратить на обновки.
— Валяйте, — ответил Андрей Васильевич, — только часа два, не больше. Жарко уж очень, испечетесь вы с девушками, да и мне за вами в обед ехать не больно охота.
Андрей Васильевич свернул на широкую прямую улицу, над которой в воздухе, как легкий туман, нависали тысячи мелких сиреневых цветков джакаранда. Пока Андрей Васильевич вертел головой по сторонам в поисках удобного места для парковки, начался привычный ритуал, который повторялся каждый раз по приезде на пятничный рынок. Со всех сторон к машине, шлепая сандалиями по асфальту, стали сбегаться кули-носильщики с плоскими плетеными корзинами, наперебой предлагая мадам свои услуги. Последним, запыхавшись, подбежал седой сгорбленный старик.