Число зверя (сборник)
Шрифт:
На вмонтированном в столешницу пульте зажглись сразу три крошечных лампочки — две красных и зеленая. Секретарше было велено, что если в кабинете кто-либо находится, то она обязана извещать хозяина о поступивших телефонных звонках при помощи световых сигналов. Два красных обозначали, что разговор весьма спешный, а зеленый, что разговор будет вестись по “засовской” линии с использованием, с той и этой стороны, особых дешифраторов.
— Минуточку, — прервал монолог бухгалтера Марков и взял трубку. — Я вас слушаю.
Это был Артист.
— Вы передали мне данные на
— Как это свалил? — Удивился Марков. — Вчера днем, перед тем как встретится с вами, я справлялся о нем. Он был в Москве. Может, где-то у вас произошла утечка информации и его предупредили о готовящейся акции?
— Исключено. Возможно, он выехал по служебным делам. Придется переносить срок исполнения, так как…
— Нет! — Перебив Артиста, вдруг взревел Марков. — Я не могу этого позволить! Отбейте ему телеграмму, чтобы он срочно вернулся. Пожар в квартире, воры или наследство. Что хотите то и делайте, но он мне нужен в Москве двадцать первого и очень холодный.
— Легко сказать. Ладно, попробуем что-нибудь сделать. Возможно, мы зря паникуем и он уже сегодня будет дома. Мне понадобится ваш приятель, навести кой–какие справки. Я сейчас не могу светится.
— Он — ваш. Секретарша соединит с ним. Только сделайте, как я сказал. До свидания. — Марков бросил трубку и, прикрыв ладонью глаза, откинулся на спинку кресла.
Бухгалтер, демонстративно отошедший при начале телефонного разговора в другой конец кабинета, вновь вернулся к своим бумагам. Он занимался исключительно официозной бухгалтерией и не желал знать больше ни о чем. И правильно делал, ибо в мире имеется еще много областей человеческой деятельности о существовании которых простому смертному лучше и не догадываться. Для своего же здоровья.
— Давайте продолжим, — сказал Марков, массируя большим и средним пальцем руки себе виски. После каждой такой непредвиденной нервотрепки на него вдруг накатывала волна страшной головной боли. Проклятая мигрень, она и сейчас не могла оставить его в покое. — Повторите еще раз, что вы говорили по поводу тех денег, во втором квартале, что я дал журналистам на пропаганду и формирование среди молодежи нового взгляда на проблемы сексуальных меньшинств. Какова отдача от их работы?
***
Едва Николаев переступил порог квартиры, как к нему навстречу бросилась Наташка, одна из многочисленных соседок по коммуналке или, как шутил Сергей, местного отделения “кащенки”.
— Сергей, у Измайловой опять крыша поехала. Насмотрелась вчера ночью по телевизору про всяких колдовские обряды, теперь носится в одной “комбинашке” по квартире, размахивает своим ночным горшком и орет, что соседи ее всю изурочили. Пипетку ей изрезали, а вместо лекарства отравы налили, — зашептала с придыханием женщина. Она находилась слегка под “шофе”, впрочем это было ее обычное состояние, но держалась весьма интеллигентно. Здесь сказывалась длительная выучка и продолжительный опыт работы на всевозможных общественных и комсомольских должностях. — Все на меня валит. А про тебя говорит, что ты тоже колдун, ходишь ночью по комнате, заговоры какие-то бормочешь.
— Повесть я пишу. А любой текст надо проверять чтением вслух. А насчет хождения она загнула, в моей комнатенке повернуться из-за книг негде, не то что шагу ступить. Кстати, Александр Сергеевич тоже свои произведения читал вслух, а затем с криками “Ай, да Пушкин, ай да молодец!”, отплясывал на своей конторке “буги–вуги”.
— А разве и тогда такие танцы были?
— А ты как думала. Это один из древнейших ритуальных танцев Центральной Африки, а Пушкин, что ни говори, хоть и был в душе русским, а так и остался негром. То бишь — эфиопом.
— А я и не знала, — покачала головой соседка. — Надо дворничихе нашей рассказать. Она как напьется, так сразу “Евгения Онегина” начинает декламировать. Да, а что с соседкой делать будем? Я-то выпивши сегодня, мне как-то не с руки, может, ты психушку вызовешь?
— Разбирайтесь между собой сами, а если она мне будет мешать работать, то я ей и без психушки мозги мигом вставлю.
Николаев открыл свою комнату, вытащил из-за книжной полки довольно устрашающего вида африканскую маску, все, что осталось ему от прежних хозяев, и повесил снаружи на вбитый в дверь гвоздь. На него он обычно натыкал записки с информацией для соседей: “Я сплю, прошу не беспокоить и к телефону не подзывать” или “Буду через час, попросите, чтобы перезвонили”.
Буквально через несколько минут маска была обнаружена вышедшей из своей комнатенки сумасшедшей соседкой. Об этом известил Сергея ее громогласный вопль. С криком “Обложили!”, Измайлова вновь скрылась в своей каморке. Теперь можно было надеяться, что в ближайшие несколько часов она не высунет из своей комнаты носа и не помешает плавному течению творческого процесса. Николаев сунул в магнитофон кассету с записью “Наутилуса–Помпилиуса”, заправил чистый лист в пишущую машинку и принялся за работу. Надо было дописать две главы и переделать финал повести. Сделать его покруче, под стать нынешнему времени.
***
Марков бросил в багажник сумку, закрыл “Жигули” и, перейдя на другую сторону бульвара, и сел на заднее сиденье поджидавшего его “Мерседеса”. Водитель повернулся к нему и сказал:
— Валентин Александрович, только что передали, что вас разыскивал Артист. Он сказал, что все нормально, ваш клиет прибыл, но его немного задержали в аэропорту. Еще звонил “алкаш”. Говорит, что у них мертвые души объявились. Просил кому-нибудь подъехать. Мы как раз рядом.
— Давай.
“Мерс” подкатил к отделению милиции. Вышедшего из машины Маркова радостными улыбками, как родного, поприветствовали двое автоматчиков на входе. “Главный сутер” кивнул им и направился к кабинке дежурного. Навстречу ему бросился майор с повязкой дежурного на рукаве. Отведя Валентина Александровича в сторонку, он сказал:
— Она там, в обезьяннике. При задержании назвалась твоей подопечной — Козловой. Даже адрес ее дала. Ну, той самой, что кончил “потрошитель”. Я же ту сучку как облупленную знал.