Чиста пацанская сказка - 2
Шрифт:
— Извините, Мастер. — слегка склонил голову Марат, удостоившись ответного кивка. — Свяжите это чучело. Да. Теперь к стулу… ага, благодарю вас. Сейчас я свяжу вас. Присядьте, плотнее, плотнее… Позвольте руки назад… Отлично. Повторно приношу извинения за грубые слова, Мастер. Итак, можете пообщаться, пока я отолью — коридор, смотрю, пуст.
Превратившись в слух, Марат вышел в коридор и на самом деле отлил — в яме так и не успел, на беседу его дернули внезапно. Ни слова в камере не прозвучало. С желаниями было побогаче — сложнейшее ассорти у Голоса, мелькающее с компьютерной быстротой, и ровное ожидание
— Курить есть у кого?
Голос выпучил глаза, даже Мастер дернулся, едва заметно — но все же.
— Нету? Надо носить, раз сам не куришь. Так вот закроешься, неожиданно, и че? Вишь, какое дело-то, со всяким может! Иль ты зарекся? — паясничал Марат, обдумывая тактику допроса. — Щас бы кинул на общак — кури, босота, а у тебя нету! Кто ты после этого, а, Голос? Не знаешь? А ду-р-рак! Вот ты кто. Нет у тебя ума, вместо ума — понты одни. Даже не знаю, как теперь с тобой убогим договариваться…
Марат угадал со слабым местом задержанного — Голос был великим мозгом, без дураков, с такими не поумничаешь; однако здесь и была зарыта его эрогенная зона. В принципе, расколоть можно любого, надо только помнить немножко главных принципов, здесь подходил нумер второй: дурак винит другого, умный себя, мудрец — никого.
— Марат, признаю — вам удалось меня переиграть. Ошарашен, честно. Не ожидал. До последнего момента мага в вас никто даже не подозревал, хотя по вам работали… хорошие специалисты.
… Ага, потянул, потянул меня на умности свои… — улыбнулся Марат, пытаясь изобразить тщательно скрываемое самодовольство. — … Не, дядя. «Спокойно побеседовать» со мной не выйдет, не-а. Я тебя вгоню, суку, в непонятное…
— Че ты мне там парил за муху?
— Простите..?
— Ни… я тебя, скота, не прощу. Людей прощают, а ты гад. Животное ты. И спрошу я с тебя как с помойной крысы. — с кровожадной тупостью заявил Марат, прихватывая самый край Голосовского жизненного, сладострастно растирая в желе воздушную, но тем не менее похрустывающую субстанцию.
Голос вскинулся на стуле, и замер, выпучив покрасневшие от рвущихся сосудов глаза. Ни дать ни взять — вылитый негр на электрическом стуле. Когда Марат отпустил, Голос только чуть приобмяк, но остался сидеть прямо, уставившись бордовыми глазами сквозь стену. Из приоткрытого рта толчками лезла рвота, падая по рубахе на колени.
— Ударьте его по спине. Сердце остановилось. — все так же ровно посоветовал Мастер.
Марат сорвался с места и отвесил Голосу несколько увесистых тумаков, но покрытая мелким бисером пота йоббичья морда продолжала стремительно синеть. Догадавшись, Марат выскреб из карманов почти покойного часть наиболее мешающих оберегов и снова схватил его жизненное. Руке достаточно было только обозначить желаемое — остальное она сделала сама. Йоббит дернулся, рывками втянул воздух и зашелся сухим, харкающим кашлем. Прокашлявшись, поднял перемазанную
Глумливо щерясь, Марат дождался явной осмысленности и подмигнул… Не, я тебе шанса не дам, ты возможность петь у меня вымаливать будешь, сука… Ничего не говоря, сел поудобнее и ласково рассматривал потеки блевотины на роже сломанного врага. Вдруг под ложечкой тонко укололо… Че еще такое?… Марат напрягся, ловя сигнал тревоги. В подземелье кто-то спускался. Один. Нет, двое. Один остался, второй идет по коридору. Сюда.
— Мастер, сюда идет человек. Видимо, вашего нанимателя хватились. У вас контракт на защиту его лично или вы в целом подписаны на его дела?
— Я должен обеспечить его жизнь и безопасность. И он не мой наниматель.
— Обещаю: в случае мало-мальской угрозы своей безопасности я его убираю. Ваше решение?
— Я разверну людей.
— … и обеспечу достаточное для спокойной беседы время, а потом вернусь. Вот так. Мастер, извините, но я буду вас… держать.
— Хорошо. Быстрее, уже близко.
Марат метнулся за стул Мастера, развязывая на совесть затянутые узлы… Ох ты, вскочил-то как! Словно и не сидел связанным, а!..
— Кстати, Мастер, пусть уж заодно принесут мои вещи.
… Эх, вот у йоббита выдержка — головы не повернул, не то чтоб ответить: кивнул — и все!.. Не дожидаясь стука, Мастер вышел в коридор и оттуда донесся его спокойный голос, отдающий приказание. Придерживая Мастера за жизненное, Марат в очередной раз ощутил желание снять шляпу — никаких дерганий, полная отрешенность, в любой момент готовая выплеснуться неудержимой атакой. Снова затянув узлы на кистях и больших пальцах объекта восхищения, Марат облегченно выдохнул, присаживаясь:
— Под кем ходишь, чмо?.. И зачем вампирам твоя смерть?
— Вас… в какх-хом плане… — тяжко просипел Голос, — интерех-хсуехт, под кхем?
Прекрасно видя, что вопросом на вопрос допрашиваемый ответил из самого искреннего желания точнее удовлетворить его интерес, Марат тем не менее тут же вызверился:
— Ты, с-сука, на вопрос отвечай!
И легонько коснулся раздавленного места на жизненном, там, где парила неярким туманцем сама жизнь, по каплям вытекающая из йоббита. По камере заметался визг, исполненный смертной муки — допрос начался.
Глава восьмая, коротенькая такая получилась, но тоже с моралью, не тяп-ляп. В ней наш герой сваливает от этих уродов, и… встречает кинутого таксиста! «Такси-блюз», короче. Мораль, что как аукнется и не плюй в колодец — нормально расчелся с таксистом, и тут же самому повезло
Раннее утро — с половинкой красного солнца за синим лесом, с торчащими из седой туши тумана верхушками стогов, редким и по-утреннему невнятным чириканьем сонных птиц. В такое утро здорово идти на близкую речку, шлепая босыми ногами по остывшей за ночь тропинке, задевая удочкой осыпающуюся росой крапиву, изредка попадая в расползающиеся под пяткой сырые глинянки — а вокруг теплая ватная тишина, аж слышно, как на том, дальнем краю деревни хлопнула калитка. И как трещит табак от неглубокой утренней затяжки…