Чистильщик
Шрифт:
И дивизион рявкнул. Так, что посыпались ветки в джунглях. Все двенадцать стволов, включая четыре гаубичных. Крысолова больно ударила земля, подбросив вверх, потом снова ударила, принимая на свою грудь. Что-то горячо резануло по ногам, оглушительно ударило по голове. «Как там это у американов? – успел подумать Крысолов. – Погиб от дружественного огня?»
Он приподнял голову, протирая запорошенные пылью глаза, и увидел, как над центром городка развернулись, выйдя из пике, «сухие», и ноздри тотчас же забило запахом горящего напалма. Огромные черно-оранжевые облака
Угасающим сознанием он успел увидеть, как во дворик бешеным слоном вломилась родная и знакомая до боли СУ-76 с десантом на броне. Еще ему показалось, что с моторной решетки соскочил Злобин и бросился к нему, но тут сознание угасло, и Крысолов погрузился в черноту.
– Есть! – воскликнул Змей, когда Крысолов вывалился на острые камни.
– Ага, – прокряхтел тот, потирая поясницу. – Лучше бы я сюда упал просто так.
Он промахнулся мимо воды метра на три, но Змей не посчитал это грубой ошибкой. Первый опыт телепортации оставил Крысолова с одной стороны – разочарованным, с другой стороны – охмелевшим от восторга. Разочарование проистекало от капитального промаха мимо цели, но само ощущение от перемещения в пространстве опьяняло, как хорошее крепкое вино.
Крякнув, Крысолов поднялся и сел напротив Змея.
– Сколько пальцев? – немедленно спросил тот, подняв руку.
– Кажись, два, – ответил Крысолов, полуприкрыв глаза. Мансур покачал головой.
– Плохо, Вадим. Я показал три, соединив средний и безымянный. Внимательней, пожалуйста. А ну, не вставая, иди ко мне!
Крысолов сконцентрировался – и через краткую долю секунды обрушился в воду, в полуметре от Змея. Отфыркался – и рассмеялся. Смеялся и Змей: промах был незначительным, а свою сегодняшнюю цель – искупать Крысолова – он выполнил.
– Ладно, пошли ужинать, – произнес Змей и протянул руку, чтобы помочь Крысолову выбраться из бурной реки. Но тот ухмыльнулся и внезапно возник рядом с учителем, роняя на все еще теплые камни капли с промокшей одежды.
– Крут, – оценил его продвижение Змей и приобнял его за мокрые плечи. – А все-таки пойдем кушать. Два дня тренировок с Рустамом, потом – день со мной, и перейдем к самому сложному – телепатии.
Крысолов расслабленно улыбнулся – самым сложным он считал телепортацию, но она у него начала получаться довольно быстро – это он определил по завистливому взгляду Рустама. Хотя – нет предела совершенствованию аномала. Да и человека в принципе – тоже.
Крысолов отряхнулся, как собака, и пошел за Змеем. Рустам, оглядев мокрую одежду Крысолова, с завистью покачал головой.
– Эх, а я не успел искупаться, – вздохнул он. – Все проклятая работа.
– Ну-ну, – насмешливо откликнулся Змей, – а кто хотел иметь свои карманные деньги?
– Ну я, – ответил Рустам, – но не до такой же степени Однако и искупаться хочется, да и с вами побалакать.
Крысолов улыбнулся.
– Скоро сам вырвешься на свободу – тогда и пожалеешь, что тебя никто не опекает.
Змей с неудовольствием поглядел на него.
– Раньше времени-то не надо, – проворчал он. Крысолов пожал плечами.
– А что? Пусть парень готовится. Всех в нашем племени когда-нибудь тянет на свободу. И лучше не препятствовать этой тяге.
– Я знаю, – вздохнул Змей. – Но лучше позже, чем раньше.
Брат Самэ отер грубым полотенцем лицо от пота. Последние тренировки выжали из него больше пота, чем все предыдущие вместе взятые. Потому что приходилось напрягать в основном не мышцы, а мозг. Зато они научили брата Самэ прятаться не только от взглядов, но и от мыслей – пока не полностью, но время для тренировок еще было.
Учитель Сегимидзу не просчитачся – Самэ был отличным учеником, превзошедшим многих. Сегодня ему поднесли мутный коричневый настой, который брат Самэ проглотил одним махом, как водку. Противная горечь обволокла горло, вызвав позыв к тошноте, но Самэ сдержал рвоту и запил отвратительную жидкость ледяной водой из ключа, что бил во дворе Кедзюти-Хаси, Поселка-Моста, которую он по привычке набирал каждый вечер в пластиковую двухлитровую бутыль. Ключ почитался как священный, ибо его раскопал собственноручно Учитель Сегимидзу.
Сознание заволокла тяжелая серая пелена, и брат Самэ ощутил, что он воспаряет над жестким ложем, поднимаясь к потолку своей одноместной кельи, выделенной ему после памятной аудиенции у Учителя Сегимидзу. Тогда его отделили от остальных учеников и перевели в отдельный жилой корпус, куда вход был запрещен всем, кроме трех-четырех Наставников и Учителя. Потолок почти уперся в лицо брата Самэ, но он не мог пошевелить и пальцем. Эта странная подъемная сила могла раздавить его об потолок, но ее сдержали сильные руки, больно вцепившиеся в плечи и бедра брата Самэ и притянувшие его к земле.
– Ты меня слышишь? – услышал послушник знакомый голос. И у него хватило сил ответить:
– Да, Учитель.
– Запомни: сейчас тебе будет очень больно. Но ты не должен забывать ни на секунду о концентрации на синем маятнике. Иначе совершится непоправимое. Повтори.
– Совершится непоправимое, – безвольно повторил брат Самэ.
– Не забудь мои слова, – услышал он голос Учителя. И тотчас же навалилась боль. Брат Самэ закричал, но взмахи раскачивающегося маятника, который неизвестно откуда появился перед глазами, заворожили его, вытесняя все постороннее из сознания. И вдруг раскачивания синего маятника, слившись в ослепительную дугу, заполнили собой все, словно в мозгу взорвалась цветовая бомба, распирая череп, радугой брызнуло перед глазами, под сомкнутыми веками.