Чистильщик
Шрифт:
– Не нарвусь, батя,– пообещал Валерий.– Я теперь тоже умею яйца отвинчивать. А про Горшкова выясню и, обещаю, мало ему не будет!
– Ладно, ладно,– отец захихикал.– Понял, что ты теперь крутой. Береги себя, мы тебя любим! И если что, всегда примем, запомни!
– Понял, пап, спасибо! Всем привет!
– Ну шо? – спросил Петренко.– Як живэ самостийна Вкрайина?
– В украинско-татарской оккупационной зоне Крым все спокойно,– ухмыльнулся Васильев.– Маневры НАТО прошли успешно.
Петренко захохотал.
– Тебе фамилия Горшков что-то говорит?
– Фамилия
– Пока ничего.
Васильев вытащил из автомата карточку, сунул в карман.
– А тебе кто звонил?
– Олежек. Предупредил, что комнату твою пасут.
– Ну, я туда и не собирался. А собирался я с тезкой перемолвиться.
– Без меня.
– А что так?
– Не нравится он мне. Подбросить?
– Давай.
Высадил его Петренко за квартал. Офис господина Усташева у ментов под наблюдением, и можно предположить, что не только у них. Так что нечего Петренке светиться.
– Присаживайся,– добродушно предложил хозяин.– Есть о чем потолковать. Выпьешь?
– Попозже. Какие новости?
– Интересные. Пощупали мы вашего «Одиссея». Посредством службы безопасности большого человека.
Васильев хотел уточнить, кто ходит в больших людях у авторитета Васька, но воздержался. Успеется.
– И определили, кто там мазу держит. И оказалось, не кто иной, как сам Горшок.
– Горшок? – Брови Васильева взлетели вверх. Надо же какое совпадение!
– Угу. Господин Горшков собственной персоной.
Надо же, какое совпадение!
– А кто он? – стараясь не выказать волнения, осведомился Васильев.
– Депутат Законодательного собрания,– Васек хихикнул.– И дружок покойного Костромы. Можно сказать, соратник по партии. «Трудовой фронт России». Слыхал?
– Я в политике не очень.
– Зря, тезка, зря! Политика – это не просто большие бабки. Это очень большие бабки. Так вот, Горшок, прослышав, что Кострома убыл туда, откуда не откидываются, сунулся, хрен моржовый, поиметь его хозяйство. Но, прознав, что предстоят разборки с азерами, приссал. А может, решил, что дело того не стоит. Связи у него крутейшие. Но это не главное.
– А что главное?
– А то, что мой босс на Горшка зуб точит. И велел мне, если что, взлохматить Горшку шерсть на жопе. Ёш твою мать, как ты мне, тезка, одного его кореша напоминаешь! Один в один, в натуре!
– Может, мы – родственники? – ухмыльнулся Васильев.
– Да нет! Фотокарточки у вас разные, но повадки…
– Ладно,– сказал Валерий, не желая углубляться в подробности.– Был бы человек хороший, и ничего, что погода не летная.
Снайпер сидел напротив приоткрытого окна: винтовка на упоре, руки отдыхают. В комнате было холодно. Снайпер караулил уже вторые сутки. Холода Снайпер не боялся. Это даже хорошо, что холодно. На холоде трупы дольше сохраняются. Трупов в комнате было два. Один принадлежал хозяину квартиры, беспробудному пьянице. Второй – его собутыльнику. Третьим собутыльником был Снайпер.
Квартиру ему вычислили заранее. Сначала он определил примерную позицию, затем толковый человек с правильными документами сходил к участковому и выяснил, кто проживает в указанных квартирах. То же самое можно было сделать и в ЖЭКе, но в ЖЭКе не могли бы охарактеризовать самих проживающих.
Изучив список, Снайпер остановился на Березкине Павле Ивановиче, сорок второго года рождения, прописанном совместно с сыновьями, один из которых пребывал неизвестно где, а второй отбывал строк за хулиганство.
Далее Снайпер работал по привычной схеме. Познакомился с Березкиным и его приятелем, предложил «на троих». Предложение было принято с охотой. Пить Березкин по собственной инициативе предложил у себя.
Спустя три часа хозяин и его приятель скончались от быстродействующего яда, который Снайпер добавил в водку. Еще через час Снайпер встретился с помощником и принял у него орудие труда – снайперскую винтовку «Винторез», обеспечивающую поражение живой силы, защищенной бронежилетами первого и второго уровня защиты на дальностях до четырехсот метров, оснащенную оптическим прицелом и специальным, охватывающим ствол глушителем. Длина винтовки была менее девяноста сантиметров, а вес – около трех килограммов. Существенно меньше, чем у СВД, которую Снайпер использовал для более удаленных целей. Кроме винтовки Снайпер взял с собой сумку со всем необходимым для автономного существования в течение трех суток. Впрочем, если бы потребовалось, Снайпер мог провести в засаде и большее время. Скажем, неделю. Но по имеющейся у него информации, объект обычно появлялся не реже, чем раз в два дня. Вчера он не пришел, значит, придет сегодня.
Чтобы просидеть неподвижно даже пару часов, нужно сначала долго тренироваться. Чтобы ждать сутки, причем не просто ждать, а вести наблюдение и ни в коем случае не проглядеть среди сотен прохожих одного-единственного человека, причем не только выделить его, но и произвести два прицельных выстрела, требуется погрузиться в особое состояние. Этому тоже учат там, где учили Снайпера. Он хорошо учился. А за двенадцать лет службы приобрел значительный практический опыт. И за четыре года самостоятельной работы (после расформирования их спецподразделения) – тоже.
Щелчок замка Снайпер услышал на тридцать пятом часу ожидания. Он удивился, но не более. Медленно и осторожно он поднялся, достал нож.
– Батя, ты дома? – донесся из прихожей мужской голос.
Снайпер переместился к дверям.
Должно быть, вернулся один из сыновей хозяина. Младший – после отсидки, или старший – из неизвестных мест. Это было неприятно, но поправимо. К двум трупам прибавится третий.
Дверь распахнулась, и Снайпер нанес быстрый и точный удар в грудь нежданного гостя…
На его беду гостем оказался не младший сын, а старший, по досадному для Снайпера стечению обстоятельств оказавшийся профессиональным военным, инструктором рукопашного боя, всего лишь сутки тому назад покинувший зону локального военного конфликта и потому еще не успевший выйти из состояния «войны».
Нож Снайпера, не ожидавшего грамотного сопротивления, был перехвачен и тут же вогнан по самую рукоять в живот хозяина.
Снайпер скончался через четыре часа на операционном столе, разумеется, не дав никакой информации правоохранительным органам.