Чистильщик
Шрифт:
— У меня был такой ужасный понос, Джо, что я целый час бегала в туалет и обратно, пачкая свою ночную сорочку, пока наконец не решила провести там всю ночь. Я взяла с собой простыню, чтобы не замерзнуть, и еще прихватила паззл, чтобы не было скучно. Кстати, я закончила второй угол. Красиво выглядит. Тебе надо бы зайти и посмотреть.
— Хорошая идея, — слышу я свой голос.
— Мне даже тужиться не приходилось, Джо. Из меня все выпадало само.
— Угу. Угу, — мои слова доносятся до меня так, будто я стою в километре от самого себя.
— Мне было так плохо.
— Мне жаль, мам, я попытаюсь зайти как-нибудь и помочь, ладно?
— Ладно, Джо, но…
— Мне действительно пора, мам. Такси ждет. Я тебя люблю.
—
— Пока, мам.
Вешаю трубку.
Иду раковине. Залпом набираю в рот стакан воды. Полощу горло. Наливаю второй стакан. Сложно выкинуть из головы картину: мать сидящая на унитазе с паззлом в тысячу деталек на доске, пристроенной на табуретке, стоящей рядом. Коттедж… синие небо… цветы… деревья. Я иду к дивану и сажусь рядом с рыбками. Кормлю их, а еще через мгновение звонит телефон. Что ей еще нужно? Рассказать, сколько рулонов туалетной бумаги она использовала? Этот звонок я оставляю автоответчику.
Звонит та женщина из ветеринарной клиники. Говорит, что ее зовут Дженнифер и что кот пошел на поправку. Еще говорит, что поиски хозяина результатов пока не дали, и просит ей перезвонить, добавив, что работает до двух ночи.
Я прощаюсь с рыбками и только собираюсь выходить, как вдруг вспоминаю, что я ничего не сделал насчет Кэнди — не сделал анонимного звонка, как собирался. Теперь я лучше подожду, пока не сузиться список подозреваемых. Убийцу Даниэлы будет проще искать, когда в списке останется всего несколько имен.
Так как никаких зацепок у полиции на меня нет, то и у меня нет никаких временных ограничений в моем собственном расследовании. Я могу над ним работать днями, неделями. Но внутри меня уже разгорается огонек азарта. И сейчас он руководит мной, говоря, чтобы я сфокусировался над задачей и разбирался с расследованием дальше. Я хочу доказать себе, что могу это сделать, и сделать хорошо. Я хочу доказать себе, что я лучше полиции, и не только тем, что успешно скрываюсь от нее, но и тем, что способен провести собственное расследование. Какой человек не стремится к самосовершенствованию? Какой человек не пытается испытать собственные силы?
Другая часть моего «я», та, что более склонна к развлечениям, предлагает мне усложнить полиции расследование. Может, подкинуть им еще одну жертву? Когда расследуется одно убийство, полиция может собрать свидетельские показания с двухсот или трехсот человек, иногда даже с тысячи. Они сопоставляют эти показания, пытаясь воссоздать полную картину того дня, который провел этот человек. Подбрось еще один труп, и количество показаний удваивается, как и связанный с ними объем работы. Они тратят меньше времени на тех, кто связан с прошлым убийством, и почти совсем его не тратят на тех, кто связан с позапрошлым. Вскоре они перестают концентрироваться на уликах и просто занимаются тем, что ждут следующего убийства, надеясь, что именно оно позволит им сдвинуться с мертвой точки. Им начинает катастрофически не хватать времени и рабочих рук. Усталый детектив — небрежный детектив. Убей двух человек подряд, и все предыдущие показания будут брошены в стопку под стол в конференц-зале, в большую коробку.
Я провожу уборку вокруг этой коробки каждые пару дней или около того.
Сажусь в автобус, еду в город. Легко попасть в полицейский участок, если ты там работаешь и если у тебя есть карточка, открывающая одну из боковых дверей. Именно это я и проделываю и оказываюсь на одной из задних лестничных площадок. Я знаю, что существует база данных, в которой хранится информация, считанная с карточек всех людей, входивших в здание, но ее никто никогда не проверяет. А если вдруг проверят и заинтересуются, я просто скажу, что перепутал время или забыл коробочку со своим обедом. На третий этаж я поднимаюсь по лестнице. Так менее рискованно. Никого не встречаю. Детективы, в отличие от дежурных полицейских, работают как джентльмены. За исключением тех случаев, когда происходит
Я снова разглядываю стену с фотографиями в конференц-зале. Проститутку, которую я убил вчера вечером, еще предстоит найти. Как и ту женщину, которую я запихнул в багажник машины, до сих пор стоящей на долгосрочной парковке. Не желая тут слишком долго околачиваться, быстро меняю пленку в диктофоне и выхожу. У моего диктофона есть опция реагирования на голос. Это позволяет ему оставаться в режиме ожидания и начинать запись лишь тогда, когда возникают какие-то звуки. Когда звуки затихают, диктофон прекращает запись, так что я могу оставлять его включенным и не тратить пленку понапрасну. Заодно меняю в диктофоне батарейки.
Из десяти имен, значащихся в моем списке, только несколько человек работают на этом этаже. Некоторые даже приехали из других городов, чтобы помочь расследованию. Высока вероятность, что убийца — кто-то из них; трудно отказаться от искушения воспользоваться случаем и убить, находясь вдалеке от жены и семьи.
Решаю начать с первого имени в списке.
Детектив Уилсон Хьюттон стал детективом задолго до того, как я начал мыть тут полы, а переедать он начал задолго до того, как стал детективом. Я нравлюсь ему, как, впрочем, и всем остальным. Двигаюсь по проходу, заглядывая за перегородки справа и слева, еще раз проверяя, действительно ли я один. Большая часть верхнего освещения выключена. Горит приблизительно каждая пятая лампа, поэтому в помещении сумрачно, как на улице ночью, во время убывающего месяца. Это создает иллюзию, что в помещении кто-то есть, к тому же позволяет экономить электричество. Еще это позволяет обслуживающему персоналу передвигаться, не натыкаясь на мебель. Я слышу, как тихо гудят лампы, как шумит кондиционер. Но не слышу ни одного человека. На этом этаже чувствуешь себя как в пустом доме. Или как в могиле. Ни горящих ламп на столах, ни скрипения офисных стульев, никто не елозит, не кашляет и не зевает. При таком освещении вещи выглядят более упорядоченными. Более чистыми. Это потому, что через полтора часа после моего ухода сюда приходит целая команда уборщиков и в течение двух часов занимается работой, которой я, как они думают, слишком туп, чтобы заниматься. Никто ни разу не упомянул при мне об этом. Может быть, они думают, что я верю, что сюда прилетает волшебная команда фей-мусорщиков, которая делает все чистым и блестящим.
Нахожу рабочее место Хуттона и сажусь. Он крупный парень, и вмятина от его задницы в сиденье укрепленного стула в очередной раз подтверждает это, пока я пытаюсь устроиться поудобнее. В свои сорок восемь, он — верный кандидат на сердечный приступ, и я не удивлюсь, если у него они уже были. Единственное упражнение, за которым я его заставал, это пережевывание очередной порции фастфуда. Меня тошнит от одной мысли, что я сижу в его кресле. И еще у меня появляется ощущение, что от одного этого факта я начинаю набирать вес.
Включаю его лампу. Со стола на меня смотрит табличка с его именем, очевидно, подарок жены. На ней написано детектив инспектор Уилсон Ч. Хуттон. Не знаю что означает это «Ч». Наверное, аббревиатура от «Чудак». Разглядываю семейные фотографии, которые он прицепил к стенке. У его жены схожие проблемы с весом, но на этом ее недостатки не заканчиваются. Волосы на ее ногах и руках и маленькие островки волос на лице выглядят как шерсть. Парочка выглядит вполне счастливой. Вычеркиваю его имя из списка. Мистер Пончик точно этого не делал. Невозможно. Его бы инфаркт хватил от одной попытки взбежать вслед за жертвой по лестнице на второй этаж, и я сильно сомневаюсь, что он способен на эрекцию — а это убийцы испытывают регулярно. Хотя как минимум два раза она у него все-таки была: на фотографиях я вижу двоих детей, тоже с явными проблемами лишнего веса.