Чисто конкретное убийство
Шрифт:
С живейшим интересом и подлинной радостью Марленка выслушала все служебные тайны, которыми Возняк прямо-таки должен был с ней поделиться, иначе просто лопнул бы. Конечно, это не были государственные тайны, скорее — секреты Полишинеля, но отдел по расследованию убийств даже такие мелочи обычно скрывает от общественности.
Но Марленка была не какой-то там общественностью, а ею, Марленкой, а как не рассказать про этого Зельмуся или про красотку Идалию… Не красотку, конечно, а Красную!
Минутку… В какой же книжке это было? Польский юноша хотел сказать русской барышне: «Какая у вас красивая роза!» — потому что у барышни на корсаже была пышная алая роза, а вместо этого выговорил: «Какая у вас красная рожа!», после чего, естественно, барышня насмерть
Марленка тоже не помнила. Они вместе усиленно ломали головы, и в результате красная рожа связала их куда более прочными узами, чем отрубленная голова, скелет в парнике и даже день рождения.
Красная рожа быстро напомнила им о Красной Идалии. Марленка о ней не слышала, зато смутно припомнила себе Зельмуся, которого видела пару раз в раннем детстве вместе с дядюшкой. Зельмусь наверняка улетучился бы у нее из памяти, если бы не его весьма специфические глазки.
— Я его испугалась, — призналась она теперь Возняку, который уже превратился в Анджея. — По-моему, он мне даже один раз приснился. Я думала, что это у него один такой глаз посреди лица, над носом. Потом решила, что это косоглазие. А потом я вообще о нем не думала, потому что он куда-то пропал, и все. Да и вообще это была чужая родня.
— Меня мучают эти его враги, — признался в свою очередь Возняк. — Я не вижу в них никакого смысла. По сути, их очень легко найти, но это чистая потеря времени. До сих пор среди тех, кто еще жив, не имеется ни одного подозреваемого без алиби. Трудно себе представить, например, что покойника прикончил товарищ, который именно тогда дрыхнул себе за столом президиума на собрании городского совета в Сувалках. И при этом якобы храпел так, что все его слышали. А также видели. Или кто-нибудь такой, кто шестого июня платил штраф в Щецине и при этом еще и скандалил. А остальные… неловко даже говорить, это твой дядя…
— Я его не любила, — энергично напомнила Марленка.
— Так вот: на самом деле никто не относился к нему всерьез. Он постоянно подавал какие-то иски и пытался засудить разных людей, но из этих исков получался только пшик. И своих знакомых уговаривал поступать так же. Я недавно прочитал чисто случайно, что склонность к сутяжничеству — один из симптомов паранойи.
Марленка кивнула.
— Пани Иоанна говорила то же самое, — буркнула она, отчего Возняку стало гораздо легче.
— Может, и в самом деле… Что-то в этом есть, что у него отобрали водительские права, удостоверение пловца [8] , разрешение на ношения оружия…
8
Удостоверение пловца выдается после сдачи экзамена на умение плавать и нырять, которое в Польше ранее требовалось для получения в прокате лодки, байдарки или малого парусного судна — Примеч. пер.
— У него был штык. Я один раз видела.
— На старинный штык разрешения не нужно, и он никому этим штыком травм не нанес, я проверял. Штык этот куда-то пропал, мы никак не можем его найти. Кстати, у него был сын, и его мы тоже не можем найти. Ты его, случайно, не знаешь?
— Я даже не знала, что у него был сын.
— Что касается жены — тоже ничего не известно, — сетовал Возняк. — Я имею в виду мать его сына. Ведь какая-то жена у него должна была быть?
— А, вот именно! — оживилась Марленка. — Минутку, я же что-то такое слышала один раз, такие семейные сплетни. Еще жива была та моя тетка, которая потом умерла. И это она сказала, что он на той какой-то женщине не женился, таким злым и ядовитым голосом, что я до сих пор помню. И еще — да, вроде бы она сказала, что из этого получился сын. А сколько мне тогда было? Лет двенадцать? Но тетя уже тогда тяжело болела, еле-еле могла говорить, а тут вдруг так громко у нее это вырвалось,
— Ну на тебе! Значит, этот сын может носить фамилию матери, черт знает какую. А больше на эту тему не сплетничали?
— Сплетничали, но я уже ничего не помню. Их от дядюшки тошнило, это я помню. Наверняка больше всех помнят эти две, как их там… Анна Бобрек и пани Иоанна. Тебе нужно с ними побольше поговорить, это же не пытка, они обе красавицы.
Если бы сейчас Возняк, пусть даже в шутку сказал что-нибудь вроде: «Значит, ты мне больше ни на что не сгодишься», — это было бы для Марленки как нож в сердце, и она больше никогда не пригласила бы Возняка к себе. Но он сказал нечто совершенно другое, к тому же с невольной досадой:
— Чепуха. У каждого свой вкус. Для меня ты в десять раз красивее, чем обе они вместе взятые, и менять точку зрения я не намерен. А вот для задушевной беседы мне нужно срочно изловить эту холеру Идалию Красную, которая красотой как раз не блещет.
— Только не ошибись и не ляпни ей, как тот офицер, что у нее такая красная рожа, — захихикала Марленка, чувствуя, что ей на сердце словно кто-то капнул теплым медом.
Настроение изменилось в мгновение ока, так быстро, что Марленка не успела даже подумать насчет кофе, а Возняк, не колеблясь, решил серьезно отнестись к тому, что они выпили по полбутылки вина и по полбутылки шампанского, потому что пили они поровну, и оставить машину под окном Марленки, а утром забрать.
Что он и сделал.
После чего единодушно, хотя пока что порознь, оба они решили, что такого чудесного вечера в их жизни еще не было. Ни с кем другим.
Идалия Красная отыскалась на удивление легко.
По месту жительства, правда, ее трудно было застать, но данные о месте ее пребывания моментально прилетели отовсюду, и уже через час Возняк мог лично любоваться столь желанной дамой.
Он и полюбовался немного, сидя у стойки бара в маленькой забегаловке с очаровательным названием «А фиг вам» и убедившись, что описание разыскиваемой ему дали удивительно точное. Мощная баба, темно-рыжие кудри; крупное вульгарное лицо должен был украшать и омолаживать макияж слоем в сантиметр. Макияж надежд не оправдывал. Из-под него просвечивал возраст: ближе к шестидесяти, как пить дать. Однако сила и энергия в даме были неисчерпаемые, и Возняк всерьез задумался над выбором, от кого бы он предпочел получить в морду: от кого-нибудь из сидящих в тошниловке клиентов или от этой бабищи. В конце концов он решил, что от клиентов, хотя и у них все было на месте и с избытком.
Идалия царила в забегаловке. Комиссар уже знал, что заведение наполовину принадлежит ей, а наполовину — совладельцу, который давно отсидел свое и теперь был законопослушным гражданином.
Первую скрипку, однако, играла пани Красная, подвижная и вездесущая, она следила сразу за всем: барной стойкой, несколькими столиками, посетителями, обслугой и кухней.
Возняк с интересом присмотрелся к лицам клиентов, но узнал только двоих, остальные были ему незнакомы. Он прекрасно понимал, что кабачок служит целям возвращения преступных элементов в общество, что искушенная в своей профессии Идалия дает теплый угол персонажам, находящимся в противоречии с законом, уже отсидевшим свое (или выпущенным условно досрочно). Она только внимательно следит, чтобы никто не был в розыске. Планировать следующий разбой они могут сколько угодно, потому что план — это одно, а его воплощение — совершенно другое. Возняка не удивляло ни отсутствие знакомых лиц, ни нетипичное для такого шалмана обилие прекрасного пола. В конце концов, он работал в отделе по расследованию убийств, встретить своих клиентов на свободе он не боялся, потому что одно дело мордобой, взлом, кража, грабеж, разбой и поджог, а совсем другое — убийство, пусть даже в состоянии аффекта, за такие развлечения в тюрьме сидят дольше. Два знакомых лица — это были двое подозреваемых, которые отделались при расследовании легким испугом, потому что настоящий преступник был форменным кретином и сам подставился.