Чисто весенние убийства

Кэннелл Дороти

– Отправилась по магазинам. Купить что-нибудь к чаю.

– Да-да, – вздохнула Барселона, – я так неважно себя чувствую!

Если природа наградила тебя круглым и курносым лицом, выглядеть болезненным созданием нелегко, но Барселоне это как-то удавалось. Мне даже почудилось, что я разглядела ту хорошенькую девушку, какой она, наверное, некогда была, пока скорбь не завладела ее существом.

– Женева мне сказала, что вы немного прихворнули. – Я пыталась нащупать тонкую грань между сочувствием и жизнелюбием. – Хотя, наверное, вам обеим пришлось нелегко.

– Сестра такая сильная, – донесся до меня вздох. – Правда, я где-то прочла,

что после климакса организм подвергается атаке мужских гормонов. Но она и раньше была как скала. – Барселона приподнялась было на локте, но потом передумала и обессиленно откинулась на подушки. – Женева с детства была такой. Она заменила мне родителей. Я стала смыслом ее жизни. – Барселона испустила очередной трагический вздох. – Но я стараюсь не быть ей в тягость. Вас не затруднит, – она взмахнула рукой и тут же уронила ее, – подбросить в огонь еще одно полено? И не могли бы вы подать мне шаль? Она висит на стуле. – Героическим усилием страдалица оторвала голову от подушки и невидяще уставилась вдаль. – Там, у двери… – Я проследила за ее взглядом в полной уверенности, что стул сбежал в Австралию, но тот мирно стоял в двух шагах от дивана.

– Милая вещица, – сказала я, подбросив дрова и сунув Барселоне шаль, в которую она тут же принялась кутаться с видом потерпевшей кораблекрушение вблизи Антарктиды. Шаль была сплетена из тоненьких тесемок и выглядела как потрепанное посудное полотенце. – Это работа Женевы?

– Нет, я сплела ее сама, в эпоху повального увлечения макраме. В молодости я интересовалась искусством. Именно тогда я познакомилась с художником, который потом написал портрет нашей Джессики. – Она откинула волосы и устремила взгляд на портрет. – Его зовут Антонио Пукучкус, он больше известен своими скульптурами, но, как видите, оказался и превосходным живописцем. Впрочем, Джессика могла вдохновить кого угодно. Настоящий талант! – Сорвав с носа очки, она прижала к глазам кончик шали. – Наша красавица могла позировать часами, если я сидела рядом. Антонио позволил нам оставить у себя эскизы. Они развешаны в других комнатах. А еще у нас есть сотни фотографий. Я как раз разглядывала альбом. – Барселона с усилием скрестила руки на раскрытой книге. – Моя дорогая Джессика была великой моделью, Клаудиа Шиффер ей и в подметки не годится. А уж как она вела себя перед объективом! Мой ангелочек простым поворотом головы мог выразить свое величие!

В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихим тиканьем часов и потрескиванием поленьев. Наконец Барселона едва слышным шепотом спросила, не хочу ли я взглянуть на фотографии. Я с готовностью пододвинула стул, благоговейно взяла альбом и постаралась придать своей физиономии предельно восхищенное выражение.

– Здесь она снята в тот день, когда мы повели ее в музей мадам Тюссо – Барселона гордо ткнула пальцем в мутную фотографию. – Но она не пошла!

– По-моему, туда не пускают собак, – осторожно заметила я.

– Не знаю, не знаю, бедняжку начало трясти, стоило только Женеве упомянуть про комнату ужасов. Так что мы вместо этого отправились в кондитерскую. Наша малышка просто обожала клубничное мороженое! А потом мы отвели ее к знакомой педикюрше, в Сохо.

Барселона продолжала медленно переворачивать страницы. Джессика у моря. Джессика на диване. Джессика, закутанная в шаль (точную копию той, которой была обмотана сейчас Барселона). Джессика пьет шампанское. Джессика грациозно ныряет в такси (чтобы впервые встретиться со своим суженым

Бароном фон Буфером).

– Она была так счастлива! – горько прошептала Барселона. – Глядя на мою милочку, я поверила в любовь с первого взгляда. – Голос ее дрогнул, и она захлопнула альбом. – Но его чувства не отличались той же глубиной, иначе этот невежа хотя бы ради приличия выдержал траур после ее кончины! – Глаза Барселоны сверкнули. – Но этот похотливец фон Буфер тут же подцепил вертихвостку Лиззи Футси. Маленькая шлюшка! У нее даже ни одной приличной награды не было. Из тех сук, что готовы отдаться любому кобелю за огрызок печенья!

Именно в этот миг я вдруг поняла, что Барселона Миллер не просто со странностями, а совершенно безумна. Она тут ни при чем, бывают люди с пунктиками похлеще, но мной овладело неудержимое желание убраться отсюда, прежде чем язык ляпнет что-нибудь неуместное. К сожалению, язык зачастую оказывается куда проворнее ног.

– А кто-нибудь из потомства Джессики стал чемпионом? – спросила я.

Барселона помрачнела еще больше.

– Не знаю. Это тягостный вопрос, терпеть не могу этих ублюдков! И зачем только Женева настояла, чтобы мы двоих оставили? Ох, простите – Она порывисто сжала мою руку. – Я такая неблагодарная! Вы возитесь со мной, а я… Это все нервы. Может, маленький глоточек бренди пойдет мне на пользу? – Барселона оживилась. – По-моему, в кладовке оставалась бутылка. Вы как?..

– Чудесно! – Я вскочила на ноги и оказалась у двери прежде, чем она успела закончить фразу.

– Где кухня, вы знаете. Кстати, загляните в кабинет, там висят самые лучшие эскизы.

Понадеявшись, что моя восторженная готовность полюбоваться Джессикой выглядела вполне натурально, не мешкая ни секунды, я выскочила в холл. У меня не было ни малейшего желания лицезреть растиражированную морду несравненной Джессики, но дверь кабинета все же приоткрыла, просто чтобы убедиться: призрак миссис Гигантс не разгуливает с мокрой тряпкой. Комната и без трупов выглядела не слишком весело. Старательно вглядываясь в сумрак, никаких призраков я не заметила, но легче мне не стало. Перед глазами маячила жуткая картина: опрокинутая стремянка, распростертая миссис Гигантс с изумленно отвисшей челюстью, в руке зажата метелка для пыли, рядом совок с мусором и пеплом.

Я пулей влетела в кухню, словно за мной гнались по меньшей мере полдюжины взбешенных привидений. Нашарить выключатель не удалось, а потому пришлось отыскивать кладовку на ощупь. Дверь обнаружилась рядом с черным ходом – крошечная конура, где вряд ли смог бы уместиться человек нормальных размеров. Я разглядела обшарпанный стеллаж. Узкое оконце в шести футах над моей головой заросло паутиной, другое освещение предусмотрено не было. Зато была еда. Я тут же повеселела. Коробки и банки с провиантом приветливо таращились на меня. А вот и бутылочка! Я схватила ее, и в это мгновение дверь кладовки захлопнулась.

На меня словно накинули черное покрывало. Сердце гулко забилось. Что за глупость, одернула я себя, достаточно нащупать ручку и повернуть. Правда, имелась одна сложность: ручку-то я нащупала и даже повернула, но дверь и не подумала открыться. Пораскинув мозгами, я отложила бутылку и что было сил заколотила по двери. Никакого результата. К тому времени, когда я созрела для крика, меня посетила страшная мысль: а будет ли от этого толк? Если кто-то или что-то меня заперло, то, может, он, она или оно прячется где-то рядом, весело хихикая?