Чистодел
Шрифт:
Тут-то и случилось неожиданное. В двадцатых числах декабря Славик с Витей, измотанные непосильным трудом, настоящие рабы на галерах, решили чуток передохнуть. Они на какое-то время передали весла приближенной челяди, а сами рванули в Альпы на открытие горнолыжного сезона. В том году оно прошло с опозданием.
Верные друзья покатались с горок, побаловали организмы экологически чистым воздухом, слегка оттопырили чакры в местных ресторанах. Они от души оттянулись в приятной компании родных и близких людей. В это время как раз подтянулись Леха и длинный Миша со своими девками. Олег
В начале января государственные мужи, загоревшие и посвежевшие, вернулись в Рашку. Тогда-то и выяснилось, что Мишаня, без пяти минут покойник, много чего успел натворить в их отсутствие. Он уволился с работы, быстренько развелся с женой Елизаветой, а сам пропал, как в болото канул. Этот урод прихватил с собой все до последней копеечки деньги, которые сумел отжать у Родины-матери. Такую песню испохабил, гад!
Уже в третью пятницу марта все граждане России, которые не наблюдали вечером по ящику футбол, смогли увидеть трансляцию из Дома правительства и услышать, что сказал премьер своим верным нукерам, точнее некоторым из них.
– Как же так? – тихо, почти шепотом прокричал он, глядя на двух скромных героев, сидящих поодаль друг от друга.
Даже без телескопа всем было ясно видно, что председатель правительства искренне страдает от невозможности пригласить эту сладкую парочку в комфортабельный подвал на Лубянской площади и там озвучить вопрос вторично.
Не знаю, как сейчас, но раньше в разведке, даже комитетской, держали кого угодно, но не дураков и тугодумов.
Мне хотелось бы, чтобы вы, уважаемые читатели, поняли, что в этой фразе прозвучала искренняя, проверенная временем симпатия автора, в прошлом офицера ГРУ, к так называемым соседям. Они, разведчики КГБ, в импортных костюмах с закрытых баз для слуг народа второго сорта, неоднократно и с удовольствием над нами подшучивали, называли сапогами, солдафонами и в чем-то, надо признать, были правы.
Мы в ответ исходили сатирой и юмором на тему о том, что к нам хотя бы попадают лучшие из офицеров, а к ним – самые тупые и неудачливые комсомольцы из райкомов, и тоже были не так далеки от истины. А если серьезно – одно дело делали. Порой очень даже неплохо.
Ладно, довольно лирики.
Итак, премьер просек весь этот расклад, причем гораздо раньше, чем ожидали все без исключения действующие лица.
Сразу после того заседания Витя заболел неврозом и умотал лечиться за кордон. Оттуда он уже не вернулся, прошение об отставке переслал по факсу, а уже через неделю вовсю раздавал интервью, в коих выражал озабоченность судьбами Отчизны и демократии на ее просторах.
Слава остался один-одинешенек, прямо как писсуар в чистом поле. Он отбрехивался, по возможности отмазывался, в общем, сражался. Но битва длилась недолго. Уже в мае ему мягко намекнули, что неплохо бы проследовать на выход с вещами. Хорошо еще, что не закрыли, как пошлого трамвайного воришку.
В апреле он в последний раз в прежнем качестве посетил во главе российской делегации очередную экономическую тусовку, необходимую мировому сообществу не более, чем рыбе лосось анальный вентилятор. Все это происходило, кажется, в Австрии. Или во Франции.
Славик приехал, посидел в первом ряду, послушал вполуха весь этот треп, даже отметился на скромном деловом банкете в виде фуршета. Он сделал круг почета по залу с бокалом кислого шампанского в руке, тихонько оттуда слился, оставил охрану в холле Ambassador Hotel, сам легко поднялся по ступенькам на третий этаж, остановился у номера триста восемь и постучал в дверь.
– Кто там? – раздалось изнутри, что интересно, на чистом русском.
– Сто грамм, – весело, даже как-то игриво ответил опальный вице-премьер. – Открывай быстрее!
– Славик! – Миша, весь постройневший и посвежевший, прилично и со вкусом одетый, радостно распахнул объятия. – Привет!
– Здорово, старый! – воскликнул тот, что интересно, тоже с самой искренней радостью, и шагнул навстречу.
Друзья обнялись.
– Проходи, Слава, стол уже накрыт, – проговорил Мишаня и обнял друга юности за обширную талию. – Водочка, икра, все такое. Даже ананас прикупил. Помнишь, как тогда, на Витькиной хате, на майские?
– Все помню. – Вице-премьер аккуратно положил лапу на плечико беглеца. – Пошли, брат, посидим по фэншую, чтобы все как раньше.
Приятели выпили по первой, закусили, тут же приняли по второй.
– Ты никак на сигары перешел? – изумился Слава, наблюдая, как после третьей рюмки его университетский друг извлек из кармана футлярчик с изделием явно ручной работы.
– Не поверишь, вообще не курю, и не тянет.
– Так ты же лет с пятнадцати начал.
– Точно, – отозвался тот, открутил колпачок футляра, достал сигару, с большим удовольствием понюхал ее и положил обратно. – А теперь все как отрезало.
– Уважаю! – Славик налил другу, потом себе. – Ну и что нового? Как там наша песня о счастье?
– Как и обещал. – Миша отсалютовал собеседнику рюмкой и запустил в меру охлажденную водочку по адресу. – Все бабки разбросаны по пятидесяти трем счетам. Лежат и ждут, когда же их начнут тратить. Решаешь вопрос с Витюшей и получаешь любую половину от суммы.
– Ты, как я посмотрю, уже начал, – с легкой укоризной заметил человек, пока еще являющийся вице-премьером. – Живешь как султан, ни в чем себе не отказываешь.
– Обижаешь, – заявил тот и покачал головой. – Ни одной общей еврокопейки не тронул.
– А как же тогда?..
– Ты об этом? – Мишаня указал взглядом на стол. – Неудобно говорить, но я и на прежней должности с некоторых пор не бедствовал. – Он усмехнулся. – Совсем не страдал.
– А мы и не знали.
– А вы и не знали, – подтвердил Миша. – Да и никто не знал, потому что я всегда проворачивал дела сам.
Точно, так оно и было. Пока…
Глава 5
История вопроса, или Удар рогом
Да, так оно и было. Пока в один прекрасный день самый любимый для Миши человек, его супруга, красавица Елизавета, находясь в дурном настроении и легком подпитии, не раскрыла вдруг растяпе муженьку глаза. Ни у какой подруги она, оказывается, не гостила, а лежала в частной клинике. Делала аборт от красавца Витюши. Третий по счету, дай бог не последний.