Чистое сердце
Шрифт:
Брови Голубой Лисицы грозно сдвинулись при этом кровном оскорблении, глаза яростно сверкнули, но он сумел сдержаться. С достоинством выпрямившись, индеец величественно запахнул плащ из бизоньей шкуры.
— Мой брат Черный Олень забыл, с кем он говорит. Голубая Лисица послан своим племенем к команчам, он находится под защитой тотема антилопы, он выкурил священную трубку, и к нему должны относиться с почтением.
— Вождь апачей ошибается, — ответил Черный Олень, презрительно усмехаясь, — он не посланец храброго племени, он всего лишь шпион стаи бешеных собак. В то время, когда Голубая Лисица старается обмануть вождей команчей и усыпить их внимание, собаки-апачи притаились, как медведи, в траве и ждут сигнала, который отдаст им в руки их беззащитных врагов.
Окинув хижину быстрым взглядом, Голубая Лисица выхватил нож и бросился на своего врага.
— Умри, собака! — воскликнул он, взмахнув ножом.
С самого начала этой своеобразной беседы Черный Олень не сдвинулся с места, он продолжал спокойно сидеть на корточках у огня, но его взгляд следовал за каждым движением вождя апачей. Когда тот со всего размаха прыгнул на него, Черный Олень резким движением отклонился в сторону, с необыкновенной быстротой вскочил на ноги, охватил вождя своими мускулистыми руками, после чего оба противника повалились на землю, переплетясь, как змеи.
При падении они опрокинули факел, который тотчас же потух. Борьба двух людей продолжалась, борьба страшная, молчаливая, не на жизнь, а на смерть. Каждый из них старался вонзить свой нож в другого. Они были почти одного возраста, силы их и ловкость были равны, их воодушевляла беспощадная ненависть. В этом ужасном поединке, который должен был закончиться смертью одного из борющихся, противники пренебрегали тонкостями, обычно применяемыми в дуэлях. Никто из них не думал о том, что может быть убит, лишь бы враг его получил смертельный удар. Но Черный Олень имел большое преимущество перед ослепленным яростью противником, который не мог рассчитать ни одного из своих движений и поэтому не мог продолжить страшного поединка, не став жертвой безумной ярости, которая толкнула его к нападению на вождя команчей. Напротив, Черный Олень, сохранив полное самообладание, действовал очень осмотрительно и сумел так ловко схватить за руки своего врага, что тот совершенно лишился возможности употребить в дело оружие. Все усилия Черного Оленя сводились лишь к тому, чтобы свалить вождя апачей на продолжавший гореть в центре хижины костер.
Враги боролись уже долго, и все еще невозможно было угадать, кто выйдет победителем из этого поединка. Вдруг занавесь у входа в хижину приподнялась, и хижина осветилась ярким, ослепительным светом. Внутрь вошли несколько человек, это были команчские воины. Все, что произошло в эти минуты, было оговорено заранее между ними и Черным Оленем, однако они опоздали. Их против воли задержали важные обстоятельства, и, приди они пятью минутами позже, их вмешательство запоздало бы и один из двух борющихся скорее всего оказался бы мертвым, — настолько поединок двух врагов был яростен и беспощаден.
Когда Голубая Лисица увидел помощь, явившуюся к его врагу, он мгновенно оценил свое положение и счел себя погибшим. Тем не менее свойственные индейцам лукавство и хладнокровие не покинули его в эту критическую минуту — краснокожие, как бы ни была велика их ненависть к врагу, никогда не убивают его, если он сдался добровольно.
Как только вождь апачей увидел команчей, он тотчас же опустил руки, которые как тиски охватывали туловище Черного Оленя, сковывая его движения, откинул голову назад, закрыл глаза и замер.
Голубая Лисица знал, что на него будут смотреть как на пленного, и приговорят к пыткам, но надеялся, что сумеет ускользнуть до исполнения приговора, как бы его тщательно ни охраняли. Это был единственный шанс, оставшийся в его распоряжении, и он не желал терять его.
Черный Олень поднялся, изнуренный борьбой, но вместо того, чтобы вонзить нож в лежащего у его ног безоружного противника, заткнул его за пояс.
Расчет вождя апачей оказался верным: до начала пыток ему нечего было бояться своего врага.
— Голубая Лисица — великий храбрец, он сражался как храбрый воин, — сказал Черный Олень. — Он должен чувствовать себя утомленным. Пусть он встанет. Вождь команчей отнесется к нему с тем уважением, какого тот заслуживает. — И, сказав это, он протянул Голубой Лисице руку, чтобы помочь подняться.
Вождь апачей не сделал ни одного движения, чтобы взять свое оружие, и, смело ухватившись за протянутую руку, встал.
— Собаки-команчи увидят смерть воина, — сказал он насмешливо. — Голубая Лисица смеется над их пытками, они не смогут заставить дрогнуть ни один его мускул.
— Хорошо! Мой брат увидит! — И обратившись к стоявшим безмолвно воинам Черный Олень добавил: — Когда умрет этот воин?
— Завтра на закате солнца, — коротко ответил старший из индейцев.
— Мой брат слышал, — сказал Черный Олень. — Не хочет ли он что-нибудь сказать?
— У него есть одно возражение.
— Пусть брат говорит — наши уши открыты.
— Голубая Лисица не боится смерти, но прежде, чем отправиться в счастливые поля охотиться под милостивым взглядом могущественного Владыки Жизни, ему еще многое необходимо сделать на земле.
Команчи утвердительно кивнули головами.
— Голубой Лисице необходимо возвратиться к воинам своего племени, — продолжал вождь апачей.
— Сколько времени вождь будет отсутствовать?
— Целую луну.
— Хорошо! Что сделает вождь в подтверждение своих слов, чтобы команчи ему поверили?
— Голубая Лисица оставит за себя заложника.
— Вождь апачей-бизонов — великий храбрец! Какой вождь из его племени или воин будет в состоянии его заменить и умереть, если его позабудут выручить?
— Я дам кость от костей моих, кровь от моей крови! Сын мой заменит меня.
Команчи обменялись взглядами.
Воцарилось долгое молчание. Вождь апачей, горделиво завернувшись в свой плащ, невозмутимо ждал. Черты его неподвижного лица не отражали ни одного из чувств, волновавших его.
Наконец Черный Олень заговорил:
— Мой брат напомнил мне дни нашей молодости, когда мы были детьми пауни-змей и охотились вместе в прериях верхнего Миссури. Первые годы жизни — самые лучшие годы, слова моего брата заставили радостно забиться мое сердце. Я буду к нему добр — сын заменит его, хотя он и очень молод. Он умеет ползать, как змея, летать, как орел, рука его сильна в боях. Но пусть Голубая Лисица подумает прежде, чем взять на себя такое обязательство. Если вечером через двадцать восемь солнц мой брат не займет свое место у столба пыток, сын его умрет!