Чистое золото
Шрифт:
Санька и Тоня, работавшие на углубке, одновременно почувствовали, как их лопаты уперлись во что-то твердое.
Они молча переглянулись.
— Настил, что ли? — сказал Санька. — Ну-ка, наддай!
Породу живо догребли в бадейки. С каждым взмахом лопаты при свете неяркого фонаря яснее обозначался потемневший деревянный настил из мокрых, но крепких досок.
— Надо прекращать работу, — сказала Тоня. — После обеда обещал прийти Михаил Максимович, он скажет, что делать.
— Чего ждать? — возразил Маврин. — Попробуем
Это было соблазнительно, и Тоня смолчала. Сверху спустили топор.
— Осторожно, Саня… Боюсь я что-то…
— Ничего не будет. Поберегись!
Но разрушить настил было не так-то просто.
— Как же он держал такую толщу породы и нас в придачу? — удивлялся Санька. — Знаешь что? Он на старом срубе лежит… Отсырел, видно, и заклинился.
Маврин долго безрезультатно ударял топором. Прозвучал гудок и сверху позвали обедать, но Санька продолжал работать.
Наконец доски стали подаваться. Раздался треск. Санька ударил еще несколько раз, и вдруг часть настила оторвалась и ухнула вниз. Туда же, не удержавшись, соскользнул и Маврин.
— А-а-а!.. — дико закричала Тоня.
Стоя на уцелевшей части настила, она протягивала руки к Саньке, который, уцепившись за сырые доски, старался подтянуться наверх.
— На лесенку поднимись! — скомандовал он Тоне и, сморщившись от напряжения, выбрался из черной дыры.
— Милая моя, там вода! — сказал он, лязгая зубами. — Здорово искупался!
— Сейчас же наверх! В тепляк!
Тоня заставила Саньку выйти из шахты первым — ей все казалось, что он опять сорвется.
Напуганные криком Тони товарищи повели Маврина сушиться.
Когда пришел Каганов и Тоня с Санькой стали рассказывать ему о случившемся, он не удивился.
— Я потому и просил немедленно остановить работу, если что-нибудь помешает копать. Могло ваше непослушание печально кончиться, — строго сказал он. — Что же, товарищи, нужно ставить насос. Идемте-ка посмотрим.
В пролом осторожно опустили фонарь на веревке. Под настилом, половина которого продолжала держаться, действительно оказался старый сруб из здоровенных лиственничных бревен. Он был мокрый, обомшелый, но крепкий.
— Еще простоит! — сказал Михаил Максимович. — А верх не затоплен, значит вода не прибывает.
Вода, не доходя до верхних бревен сруба, стояла черная, неподвижная. Пахло плесенью.
К веревке привязали камень и бросили вниз. Вода тихо плеснула.
— Метров двадцать глубины, — определил Каганов, измерив вытащенную мокрую веревку.
— Когда же мы это откачаем?
— Подберем насос получше — скоро откачаете. А сейчас идемте вниз. Сегодня вам здесь делать нечего.
Вернувшись в поселок, бригада в полном составе отправилась на склад с запиской Каганова. Там их встретила молодая кладовщица — Маня Заморозова.
— О! Привет высокогорникам! — сказала она. — Что-то вы веселые? Дела, знать, у вас хорошо идут?
— Не жалуемся, — ответил за всех Андрей. — А у тебя?
— Да тоже ничего. Вам насос? Есть тут небольшой, центробежный. Сейчас покажу.
— Порядок у тебя! — не утерпев, удивленно сказала Тоня.
Заморозова чуточку смутилась.
— Здесь порядок не будешь соблюдать — запутаешься, — сказала она. — И начальник у нас строгий.
— Небось, школит тебя посильнее, чем Надежда Георгиевна?
— Бывает…
На другой день насос вместе с движком привезли к Лиственничке.
Грузовая машина с трудом взобралась па голец. Шофер, молодой парень, первый год работавший на прииске, сначала ругал дорогу, а потом начал хвалить тепляк и работу на гольце.
— Чисто заимка, — сказал он. — Сюда и я бы согласился за милую душу.
Началась откачка воды.
Старый движок не подводил. Днем и ночью он равномерно пыхтел, только успевай подбрасывать топливо.
Кочегарили посменно, а Санька с Андреем совсем не уходили с гольца, живя в тепляке и ночами по очереди следя за движком.
Остальные члены бригады готовили топливо и лес для будущего крепления.
Тоню радовало, что уровень воды в шахте заметно понижался. По словам Михаила Максимовича, приток был невелик.
Производя замеры, Тоня представляла себе, как конец трубопровода, оканчивающийся чугунным колпаком — всасом, — беспрерывно сосет воду там, глубоко внизу. Мелкие отверстия на колпаке не позволяют трубопроводу засоряться, и вокруг всаса крутятся в черной воде щепки и сор, не попадая внутрь.
Насос выбрасывал воду, и она стремительно неслась вниз по склону гольца. На пути ее перехватывал мороз и превращал в играющую на солнце ледяную дорогу.
Движок действовал бесперебойно, замеры показывали все понижающийся уровень воды, а Тоне и всей бригаде казалось, что дело двигается удивительно медленно. Ребята не знали, как дожить до спуска в шахту. Когда же они своими глазами увидят ее темные недра, потревожат, поворошат их, получат ответ, таится ли в их недоброй глубине желанное золото?
Наконец пришел день, когда вода стала сочиться из насоса тонкой струйкой. Веревка, спущенная в шахту, показала, что по дну можно ходить.
— Ребята, — волновалась Тоня, — ведь мы ее откачали! Вы понимаете, что это значит? Самое трудное сделали. Мне даже не верится!
— Погоди, неизвестно ведь, что там внизу…
— Может, такой завал, что еще копать — не перекопать.
— Не может быть! Вот знаю, чувствую, что внизу будет совсем легко.
Михаил Максимович назначил спуск в шахту на другой день. Он должен был с утра прийти вместе с геологом.
Но у бригады не хватило терпения ждать до завтра. В шахту спустили ведро с зажженной свечой, чтобы узнать, нет ли в старых выработках вредных газов. Свеча не потухла, и когда кончился рабочий день, все сошлись у колодца, вопросительно посматривая друг на друга.