Чистый Дор (Рассказы)
Шрифт:
– Надо было видеть, - сказал Николай.
Я стал шарить по карманам. Мне казалось, что где-то у меня должен был заваляться кусок сахару. И верно, нашёлся кусок сахару, облепленный табаком.
Николай приготовил уже иглу, шёлковую нитку и стал зашивать рану.
– Не могу!
– сказал Фролов и отошёл в сторону.
– Как по мне шьёт!
– Гонять лошадь он может, - сказал Николай, - а проволоку замечать он не может!
Лошадь, казалось, не чувствовала боли. Она стояла спокойно, но сахар брать с руки не стала.
–
– Сейчас кончу.
Лошадь наклонила голову к крапиве. Она прикрывала глаза и чуть вздрагивала.
– Гонять лошадь он может, - сказал Николай, - а поберечь её он не может!
Бригадир Фролов стоял в стороне и курил, отвернувшись.
– Всё, - сказал Николай.
Лошадь поняла это. Она обернулась поглядеть, что там у неё на боку. Тут я всучил ей кусок сахару. Она разгрызла его и стала обнюхивать моё плечо.
Фролов взял под мышку седло, отвязал лошадь и повёл её на конюшню.
Она шла в поводу спокойно, раскачиваясь с каждым шагом. Очень крепкая на вид и даже чуть округлая лошадь. Её звали Вишня.
КОЛОБОК
Я пошёл на рыбалку, а за мною увязался дядя Зуй.
– Ушицы похлебаю с тобой, и ладно, - сказал он.
У ивы, склонившейся над омутом, я закинул удочки, а дядя Зуй сел у меня за спиной - глядеть.
Дело шло к вечеру, и солнце спокойно плыло над лесом. Но потом из-за бугра выкатилась туча, пушистая и разлапистая. Солнце нырнуло в неё, как в чёрное дупло, и небо потемнело.
– Гроза идёт, - сказал дядя Зуй.
– Домой надо бы бечь.
Тут у меня клюнуло. Я подсек, и леска запела, натянувшись. Медный язь засиял в глубине, упираясь, вышел на поверхность, плеснул-затрепыхался. Я подвёл его к берегу и выбросил в траву.
Зарница пронеслась по небу, грохнуло над головой, а язь подпрыгнул в траве.
Дождь вдруг ударил по воде сразу всеми каплями и с такой силой, будто сто язей шлёпнули хвостами о поверхность. Река закипела, зашевелилась, молнии гнулись над нею, а в свете их прыгал в траве пойманный язь.
– Ну и дела!
– бубнил дядя Зуй, накрывшись плащом.
– Страшно-то как...
Внезапно дождь кончился. И засияло что-то на ветках ивы, и сполз с них, потрескивая, закачался в воздухе сверкающий колобок.
Он покатился к реке и вдруг подпрыгнул.
– Что?!
– крикнул дядя Зуй.
– Что это?
Колобок повис неподвижно в воздухе и чуть дрожал, колебался. Ослепительный свет его резал глаза, а кругом огненного колобка горела радуга.
Засияло всё: и река, и кусты молочая по берегам, и листья рогоза прорезались из воды, блестящие, как лезвия ножей.
Покачиваясь и кружась, колобок полетел над берегом, и шёл низко над кустами молочая, и взлетал, и стоял высоко, и обрывался белым яблоком, созревшим в небе.
Вдруг померк его свет.
Колобок раздулся и стал огромным чёрным шаром.
В нём вспыхнули лиловые жилы, и грохнул взрыв.
Мы бежали к дому.
Дядя
– Что ж это?
– кричал он.
– Неуж атомная бомба?
– Шаровая молния.
– Шаровая? Да откуда она взялась?
– Не знаю!
– кричал я через плечо.
– Иногда во время грозы получаются такие шаровые молнии!
– Ага!
– кричал дядя Зуй мне вдогонку.
– Это, наверно, простая молния в клубок скрутилась! Ну дела!
Мы прибежали домой и сразу скинули мокрые рубахи, поставили самовар.
– Ну и дела!
– твердил дядя Зуй.
– Простая молния в клубок скрутилась. Чтоб я больше пошёл с тобой на рыбалку - ни за что!
КАРТОФЕЛЬНЫЙ СМЫСЛ
– Да, что ты ни говори, батюшка, а я картошку люблю. Потому что в картошке смыслу много.
– Да какой там особенный-то смысл? Картошка и картошка.
– Э-э... не говори, батюшка, не говори. Наваришь с полведёрочки - тут и жизнь вроде повеселей становится. Вот такой и смысл... картофельный.
Мы сидели с дядей Зуем на берегу реки у костра и ели печёную картошку. Просто так пошли к реке - поглядеть, как рыбка плавится, да и разложили костёр, картошечки поднакопали, напекли. А соль у дяди Зуя в кармане оказалась.
– А как же без соли-то? Соль, батюшка, я всегда с собой ношу. Придёшь, к примеру, в гости, а у хозяйки суп несолёный. Тут и неловко будет сказать: суп, дескать, у вас несолёный. А я уж тут потихоньку из кармана соль достану и... подсолю.
– А ещё-то ты чего носишь в карманах? И верно - они у тебя всё время оттопыриваются.
– Чего ещё ношу? Всё ношу, что в карманы влезает. Вот гляди махорка... соль в узелочке... верёвочка, если что надо подвязать, хорошая верёвочка. Ну, ножик, конечно! Фонарик карманный! Недаром сказано карманный. Есть у тебя карманный фонарик, - значит, и положи его в карман. А это конфеты, если кого из ребят встречу.
– А это что? Хлеб, что ли?
– Сухарь, батюшка. Давно ношу, хочу кому из лошадей отдать, да всё позабываю. Смотрим теперь в другом кармане. Этот у меня карман поглубже. Нарочно так сделан... надставленный. Ну, это, конечно, отвёртка и пассатижи. Пара гвоздей, ещё махорка, мундштук... А вот ещё верёвочка, на случай если та коротка окажется. А это... хэ... ещё одна отвёртка. Откуда ещё-то одна? Ага, всё понял. Я про ту отвёртку забыл, ну и вторую сунул. Хочешь, тебе одну отдам?
– Мне-то на кой отвёртка? Стану я её таскать.
– А вдруг отвернуть чего понадобится?
– Да я тебя позову.
– Ладно, прямо ко мне беги, вместе и отвернём... Смотрим дальше - очки, читательские, а это очки - грибные. В этих очках я книжки читаю, а этими грибы ищу. Ну, вот и всё, пожалуй. Давай теперь ты показывай, что там у тебя в карманах? Интересно.
– Да у меня вроде и нет ничего.
– Да как же так? Ничего. Ножик-то, ножик есть небось?
– Забыл я ножик, дома оставил.