Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота
Шрифт:
Он оглянулся на Лешу. Опять виновато вздохнул: ничего, мол, не поделаешь. Взял коробок со спичками. Заглянул под котел. И Леша разглядел, что там газовый баллон с горелкой.
Людоедов покрутил у баллона вентиль, чиркнул спичкой. Газ по-змеиному зашипел и вспыхнул синим широким огнем. Людоедов потер ладони.
– Ну-с, все в порядке. Будет бульон… Не очень ты, конечно, упитанный, скорее наоборот. И скипидаром от тебя попахивает. Но ничего не поделаешь, хочется кушать.
– Не надо, пожалуйста, – хныкнул Леша и начал тереть глаза. Наполовину понарошку.
– Ну вот, начинается, – заворчал Пурген Аграфенович. – Каждый раз одно и то же: «Не хочу, не надо…» Конечно, я понимаю, что тебе не очень приятно. А мне-то что прикажешь делать? Умирать с голоду?
– Но неужели вы не понимаете, как это отвратительно – быть людоедом?! – всхлипнул Леша.
– Почему же отвратительно? У каждого свое предназначение. Если у меня такая фамилия, кем я, по-твоему, еще мог сделаться?
– Извините, но вы говорите глупости! – отчаянно возразил Леша. – При чем туг фамилия? Выходит, по-вашему, Пушкин должен был сделаться артиллеристом? А художник Репин выращивать репу в огороде? А Редькин – редьку?
– Ну, не знаю, не знаю. Это их дело. А у меня профессия наследственная. Папа тоже был людоед. И дедушка по отцовской линии. Тут уж я ничего не могу поделать…
– И вам не стыдно есть живых людей?!
– Ну что ты выдумываешь! Большой мальчик, а городишь такую чушь! Разве я собираюсь есть тебя живьем? Сваришься, и тогда уж… – Людоедов опять облизнул губы, и рот у него вдруг растянулся, как у громадной лягушки. – Давай-ка, голубчик, полезай в котел. Пора.
– Не… – промямлил Леша.
– Никаких «не», – повысил голос Людоедов. – Если станешь капризничать, я запихаю тебя туда силой, это будет гораздо неприятнее.
Леша оглянулся на котел.
– Вода, наверно, еще холодная…
– Вовсе не холодная. Уже нагрелась до комнатной температуры.
– Не нагрелась. Я простужусь. А бульон из простуженного невкусный…
– Не успеешь ты простудиться, – заверил его людоед. – Вода греется быстро. Лезь скорее. А то потом опять заупрямишься, скажешь: горячая. А если окажешься в котле сейчас, привыкнешь к постепенному нагреванию и сам не заметишь, как сваришься. Ничего страшного…
Но Леша ежился и переступал, как перед холодным купаньем. Тогда Людоедов приказал самым строгим голосом:
– Раздевайся и марш в котел немедленно!
Леше чего раздеваться-то? Вздыхая и шмыгая носом, снял он сандалии.
– Поживее, пожалуйста, – сказал Пурген Аграфенович.
Леша двумя пальцами взялся за трусики.
– Их… тоже, что ли?
– Ну разумеется, – отозвался Людоедов со сдержанным раздражением. – Зачем же мне бульон с трусиками? Были бы зеленые, тогда еще туда-сюда, сошли бы за капусту. А тут морковного цвета! Я морковку с детства ненавижу всей душой… Поторапливайся.
– Не…
– Опять «не». Теперь-то в чем дело?
– Ну как вы не понимаете, – жалобно выговорил Леша. – Я же стесняюсь…
Людоедов неловко захихикал, заворчал:
– Ну вот, что за глупости… Какие могут быть между нами церемонии? Мы же с тобой все равно что самые близкие родственники. Скоро ты окажешься у меня в животе, и мы превратимся в одно целое.
Леша с отвращением глянул на волосатое пузо людоеда и сказал решительно:
– Не знаю, как там в животе, а пока мне очень неловко. Вы уж будьте добры, отвернитесь. Или зажмурьтесь.
– Ну что за предрассудки… Ну ладно, если тебе так хочется… – Людоедов закрыл глаза ладонями и повернулся к Леше спиной. – Только не возись. Как окажешься в котле, крикни…
Но Леша, разумеется, и не думал забираться в котел. Он прыгнул к стене и схватил с крюка мушкет с двумя короткими стволами.
У папиного знакомого дяди Сережи было охотничье ружье, и он показывал Леше, как с ним обращаться. И сейчас Леша умело взвел два тугих курка. И направил стволы на людоеда.
Услышав щелчки. Пурген Аграфенович подскочил и оглянулся. И открыл растянувшийся рот. Несколько секунд испуганно мигал, а потом засмеялся. Сначала нерешительно, а затем от души:
– Ай-яй-яй… Ой, не могу… Ой, какой ты лихой разбойник! Только ружье-то не заряжено!
Леше нечего было терять. С отчаянной надеждой на чудо Леша прошептал:
Чоки-чок, Спусковой крючок, Окажись в мушкете пуля, Твердая, как кулачок…Не очень-то удачные были стихи. И к тому же в них ни слова о порохе. Но все же Леша храбро сказал:
– А вот посмотрим! – Слегка отвел стволы от людоеда и надавил спуск… Ах, какой грянул выстрел! Отдачей Лешу отшатнуло к стене, он чуть не выпустил мушкет. В сарае заклубился синий дым. Пуля попала в замок на воротах, он отлетел, и створки медленно разошлись сами собой.
А Пурген Аграфенович Людоедов оказался сидящим на полу. Он суетливо шевелил ногами, а руки вздернул вверх до отказа. И повторял:
– Сдаюсь. Сдаюсь. Сдаюсь…
Леша быстро пришел в себя.
– То-то же, – сказал он, отплевываясь от пороховой гари. – А ну-ка марш в котел!
– Я не хочу, – хмыкнул Людоедов.
– Считаю до двух… Раз… Раз с половиной… Два! Не хочешь? Вот тебе!
И Леша пальнул мимо Людоедова из второго ствола. Ух, какой опять был грохот!
Но на этот раз Людоедов не испугался. Правда, сперва зажмурился, но потом вскочил и радостно заплясал.
– Ха! Ха! Ха! Ты выстрелил из обоих стволов! Больше зарядов там нет! И теперь-то я тебя обязательно съем! Живьем!
«Ох я дурень!» – подумал Леша. И зашептал с надеждой уже не просто на чудо, а на сверхчудо:
Чоки-чок, Спусковой крючок…И опять, зажмурившись, нажал спуск.
На этот раз выстрел получился самый громкий. Ну прямо пушка! Неизвестно, кто больше испугался: Людоедов или Леша. Пурген Аграфенович упал ничком и схватился за уши. Леша же вжался в стену и решил, что его разорвало на кусочки вместе с мушкетом.