Чокнутая будущая
Шрифт:
— Серьезно? И Леха согласился переехать в такую глушь?
— Неа. Я живу то там, то сям.
— Очень мудро с твоей стороны принимать Леху порционно. В больших дозировках он крайне утомителен.
— Дело не в Алеше, — объяснила я, жмурясь от сладости инжира. — Просто я до беспамятства люблю наш с бабушкой дом. Там у меня сад. Не представляю, как можно все бросить и уехать в квартиру. А Алеше от меня неудобно добираться до театра.
— Потому что Его Величество слишком ленив, чтобы получить
— Он невозможно талантлив, разве это не чудо?
— Чудо, что все его женщины с готовностью бросаются решать все его проблемы. Ты примчалась ко мне, потому что Лешеньке понадобился гроб, разве это нормально?
— Зависть плохое чувство, черное, — я сгладила резкость мягкой улыбкой. — Они ставят Вия, как там обойтись без гроба, вот скажи мне?
Антон был равнодушен и к моим резкостям, и к улыбкам. Он пил кофе, глазел на бабушкин портрет, и было совершенно непонятно, что у него за мысли бродят в голове.
Ужасно неприятно, что нет никаких подсказок. Только представьте, как было бы удобно всем жить, если бы наши мысли выскакивали всплывающими строчками над бровями.
— Так он еще и летать будет? Точно не дам, расколошматят к чертям.
— А что, ты собирался его продать после того, как спектакль уйдет из репертуара? Возможно, даже с наценкой: гроб, который выступал в театре! Разумеется, быть похороненным в нем должно быть дороже.
— Мирослава, если Лехе понадобился гроб, то пусть он его покупает. Так и быть, я сделаю по-братски скидку в десять процентов.
— Какая щедрость! — я преувеличенно восторженно округлила глаза. — Лично Алеше гроб, к счастью, пока без надобности. Это дань искусству, понимаешь?
— Понимаю. Но гроб не дам.
Я загрустила.
Наш разговор, кажется, совершенно не желал складываться.
— Мезевок аш тият, — вздохнула я и перевела с мокшанского, пока Антон не решил, что я перешла на тарологические проклятия. — Что же, тут ничего не поделаешь. На нет и суда нет. Как хочешь, милый Антоша, а я-то в тебя так верила! И Алеше всегда говорила, как сильно повезло ему с братом.
Тут он перевел взгляд с портрета на меня и рассмеялся.
— Ну Мирослава, — сказал он с укоризной, — даже моя племянница Арина куда ловчее манипулирует людьми. А ей всего девять лет!
— Да, — согласилась я охотно, — с манипуляциями у меня выходит не очень. Особенно не очень — с тобой. Учитывая все, что между нами будет.
— Что между нами будет? — кисло спросил он. — Это опять про твои гадательные глупости?
— А вот не скажу. А вот и не глупости! Впрочем, тебе еще предстоит смириться со мной и твоей судьбой.
— Боже мой, — он явно пришел в раздражение, но, к счастью, тут появился Гамлет Иванович и принялся расставлять тарелки.
Я сглотнула.
Конечно,
Были рулетики из баклажанов, ека с зеленью и сыром и разноцветные шарики пхали, которые я обожала.
Гамлет Иванович бестрепетно достал из шкафчика бутылку своего вина и рюмки, после чего сел за наш столик.
— Ну, за знакомство, — провозгласил он.
— Я за рулем, — прохладно отозвался Антон.
— А я нет, — оживилась я.
Гамлет Иванович разлил нам в две смешные пузатые рюмки, почему-то он не любил винных бокалов.
И мы выслушали длинный витиеватый тост о том, что человек без семьи — это виноград без лозы.
Я жадно бросала взгляды на еду и ерзала.
Антон сидел неподвижно. Может, Гамлет Иванович своей витиеватостью вогнал его в анабиоз, вполне вероятно.
Бабушка всегда говорила решительно: «ну, будет», а он ей отвечал: «не дождешься».
После чего они, наконец, чокались.
Я прерывать разглагольствования о виноградных лозах не решалась.
К счастью, все рано или поздно заканчивается, и даже этот тост подошел к завершению. Мы выпили и взялись за приборы.
— Это очень вкусно, — строго сказала я Антону, — ешь.
— Но где шаурма?
— Будет, — пообещал Гамлет Иванович. — Я тебе с собой заверну.
— Гамлет Иванович человек творческий, — пожала я плечами, — он по заказу не готовит. Здесь никогда не знаешь, чем тебя накормят.
— Как можешь ты так говорить, девочка, — разволновался он. — Все приготовлю, что захочешь! Хочет брат твоего мужа шаурмы — будет ему шаурма! Что ты мне огорчаешь гостя!
— Нет-нет, — сказал Антон поспешно, — я просто не ожидал такого роскошного обеда.
— Это разве роскошь! — закричал Гамлет Иванович почти сердито. — Ты просто не был на обедах моей матушки! Пять видов еки, долма, хоровац, манты с тыквой! Ты никогда не ел досыта, если никогда не садился за стол моей матушки!
Я с аппетитом лопала шашлык, закусывая лавашом с пхали, раскаты этого голоса звучали для меня как самая лучшая музыка в мире.
Чайковский с Моцартом заплакали бы, если бы узнали, как мало они стоят по сравнению с этим голосом.
— А как она Славку любила, — продолжал Гамлет Иванович, — наряжала ее, как куклу.
— Моя бабушка не умела ни шить, ни вязать, — закивала я, — но бабушка Ануш из любого махра была способна сшить платье, а из любого клочка шерсти связать шарф. Она и меня всему научила. Это платье я сшила собственными руками.
— Очень выразительное, — вежливо похвалил Антон.
Да, я выросла со стариками в мире теплых пирогов, советов на все случаи жизни и обильных объятий.
В этом мире было очень много любви, еды и сказок.