Чревовещатель
Шрифт:
«Utile dulci!» [3] — говаривал Сидуан Фовель, который, хотя и не знал латыни, охотно употреблял в речи некоторые всем известные цитаты. У почтенного муниципального чиновника была миниатюрная сварливая супруга, сын двадцати одного года, служивший в конторе у главного руанского банкира, и довольно миленькая дочь, которой шел семнадцатый год. Госпожа Фовель со своими детьми не будут играть какой-либо важной роли в нашем дальнейшем повествовании, потому и распространяться о них мы больше не будем.
3
Приятное
Сильвен позвонил. Небольшую калитку, вделанную в ворота, отворил некто вроде деревенского грума в панталонах орехового цвета и красном жилете. Молодой слуга отлично знал всех обитателей городка и его окрестностей.
– Это ты, Сильвен?.. Ну здравствуй, здравствуй!.. Что случилось? Чего ты пришел к нам в такую рань?
– Мне нужно переговорить с господином мэром.
– Он уже за столом, как раз собирается завтракать.
– Так рано?
– Да… Дело в том, что мы сейчас отправляемся в дорогу. Мы — то есть я и господин мэр — едем в Руан навестить господина Гаспара, молодого хозяина, и вот, смотри, Сильвен, я запрягаю лошадь…
– Ну, братец, советую тебе отвести лошадку обратно в конюшню.
– Почему это?
– Да потому, что вы не поедете сегодня в Руан, это я тебе обещаю.
Жан-Мари — так звали этого доморощенного грума — расхохотался в ответ.
– Не ты ли вздумал помешать нам?
– Да, я, — спокойно ответил Сильвен. — Я пришел по делу к господину мэру… по неприятному делу… Брось свою кобылу и иди доложи обо мне, дело спешное…
– Я не хочу оставлять лошадь, но подожди немного… — И, сложив руки рупором, Жан-Мари обернулся к дому и пронзительным голосом закричал: — Петронилла, эй, Петронилла!..
На верхней ступеньке крыльца показалась здоровая краснолицая горничная с тарелкой в левой руке и с салфеткой в правой.
– Чего это ты так дерешь горло, мальчишка? — спросила она.
– Пришел Сильвен и говорит, что ему сейчас же нужно видеть господина мэра…
– Господин мэр завтракает. Сильвен успеет увидеть его и после.
– Он говорит, что у него очень срочное дело!
– Да, Петронилла, очень срочное дело, очень важное!.. — вмешался Сильвен, выступая вперед. — Такое спешное, — прибавил он, — что господин мэр рассердится на вас, если вы не доложите ему обо мне прямо сейчас.
– Уж не пожар ли где-нибудь? — усмехнулась Петронилла.
– Пожар!.. Это было бы еще ничего… Гораздо хуже!
– О боже мой!.. Идите же скорее в контору!
Петронилла ввела Сильвена в комнату нижнего этажа, которая служила рабочим кабинетом, где мэр принимал просителей. Здесь же он подготавливал свои речи, которые потом читал перед членами муниципального совета.
Комната эта была донельзя просто и строго убранной: на стенах — темно-зеленые обои, на окнах — занавеси также из зеленого репса, на камине — часы на пьедестале из черного мрамора. Посреди комнаты стоял большой письменный стол, заваленный бумагами, а вокруг стола — несколько кресел, обитых простенькой зеленой материей, для просителей поважнее, и несколько стульев для людей низшего звания.
Сильвену не пришлось долго ждать.
– Так это вы, молодой браконьер, не дали мне спокойно окончить завтрак!..
– Браконьер?! — переспросил Сильвен с некоторым удивлением. — Господин мэр позволит мне заметить, что я имею законное право на охоту, и господину мэру очень хорошо известно…
– Без сомнения, без сомнения, — прервал его Фовель. — Право охоты… Я знаю, что оно у вас имеется, но так же хорошо знаю и то, что вы не стесняетесь охотиться и в местах огороженных, где охота посторонним запрещается… Впрочем, это дело полевых сторожей и жандармов… Предупреждаю вас, что последние посматривают за вами… Но к делу! Что привело вас ко мне?
– Я пришел уведомить вас, господин мэр, что в нашей общине совершено преступление…
IV
И без того красное лицо господина Фовеля побагровело.
– Преступление!.. Преступление в моей общине!.. — воскликнул он нервно.
– Да, господин мэр.
– Но какое же?.. Воровство, наверно?..
– Убийство, господин мэр…
– Великий боже!
– Быть может, даже двойное убийство…
– О царица небесная!.. И когда же это?
– Сегодня ночью.
– Где?
– В замке.
– А господин Домера разве не отсутствует?
– Господина Домера нет в замке, но Жак Ландри с дочерью всегда там…
– Значит, убили этих несчастных!..
– Все заставляет меня так думать…
– Так вы еще не уверены?
– Я не видел трупов, господин мэр, тем не менее я почти не сомневаюсь в этом.
– Но что вы видели? Что вы знаете? Говорите, говорите же скорее!..
Сильвен сообщил мэру все, что мы уже описали читателям. По мере этого рассказа широкое лицо мэра вытягивалось все больше. Он без конца отирал со лба капли пота.
– Итак, что вы думаете обо всем этом, господин мэр? — спросил Сильвен, окончив рассказ.
– Увы! — жалобно воскликнул господин Фовель. — Я думаю, что вы правы!.. Все слишком подозрительно…
Почтенный мэр волновался все больше:
– Убийство!.. Двойное убийство в моей общине! Такая тихая и спокойная община… образцовая община, в которой целых десять лет не происходило ничего, кроме нескольких случаев браконьерства и мелкого воровства. O tempora, o mores! [4] Что же будет, если в Рошвиле начнут убивать? Превеликий боже!.. После этого где можно будет жить в безопасности?.. Положительно, я подаю в отставку и удаляюсь на какой-нибудь пустынный остров!.. Петронилла! Петронилла! — закричал он.
4
О времена, о нравы! ( лат.)