Чрезвычайная экспертиза

Столяров Андрей

– Но вы хоть внимательно все осмотрели? Вдруг что-нибудь осталось, кто-то спасся?

Генерал вздохнул:

– Профессор. Здесь - армия. Все уже осмотрено и с вертолетов и поисковыми группами. Вы поймите: попадание ракетой "воздух - воздух". Он падал одиннадцать километров. И все это время горел. Спецкоманда прибыла к

месту падения только через два часа. И эти два часа он тоже горел. А возможно, и взрывался. Это еще не установлено. И еще час его тушили, а он все равно горел - под ним земля сплавилась. Удивительно, что вообще что-то сохранилось.

– А у американцев? Может быть, им удалось...

– Не думаю, - сказал генерал.
– Техника у них примерно такая же, значит, и результаты будут аналогичные. Вряд ли. Мы еще ждали, пока он снизится.

– Александр Георгиевич, - сказал Воронец.
– А ведь нет полной уверенности. Вы вспомните - надглазничные валики, продольный гребень... Правда, висцеральный череп отсутствует, но лобный отдел невысокий...

Генерал спросил очень жестко:

– Что это значит?

– Это значит, - ответил Астафьев, - что мой помощник дает вам возможность погасить всю историю. Так сказать, с честью выйти из неприятной ситуации.

– Александр Георгиевич!
– обиженно сказал Воронец.

– Признаки, которые он перечислил, характерны для обезьян, обезьянолюдей, для ископаемого человека. Что ж, это прекрасный выход. Напишите - обезьяна, и дело с концом. Потом возразить будет трудно.

Воронец откинулся на спинку походного стула. На лице его было выражение незаслуженной обиды.

– Понятно, - сказал генерал.
– С обедом все?

Ему никто не ответил.

– Профессор, вы еще будете осматривать череп?

– Необходимо сделать подробное описание. Ведь вы нам его не отдадите? Нет? Тогда тщательное описание: внешний вид, размеры, анатомия, до мельчайших деталей...

– Это потом, - сказал генерал.
– Описание потом. Сейчас требуется только заключение. Ясное и однозначное. Вы можете это сделать?

– Да.

– Тогда прошу всех в машину. Возвращаемся в поселок.

Полковник тотчас поднялся. Неизвестно откуда, из пустоты, возник капитан, замер, глядя на генерала.

– Машину!

Капитан крикнул в даль, в солнце:

– Машину!

Заурчал мотор.

Астафьев пошел вперед. Генерал взял его под руку.

– Завтра начнется разборка остатков. Если обнаружится еще что-то, вас немедленно известят.

– Жаль. Как все-таки жаль, - сказал Астафьев.

– И потом, профессор... Сообщений в газетах, вероятно, не будет. Если мы сообщим, то придется допустить к аппарату зарубежных специалистов, в том числе американцев. А они этого не сделали.

– Нелепо. Все нелепо, - сказал Астафьев.

Полковник и Воронец шли сзади. Полковник внимательно смотрел под ноги.

– Что теперь будет, - вздохнул Воронец как бы про себя.

Полковник несколько помолчал, а потом сказал:

– Ничего не будет.

– Совсем ничего?
– спросил Воронец.

– Совсем.

Глаза их встретились. Воронец приятно улыбнулся.

– Я понял вас - правильно.

Потом они долго ехали обратно. Солнце поднялось в зенит и стояло, как приклеенное. Медленный густой, знойный ветер лизал траву. Трава пошла волнами.

Всю дорогу молчали. Только когда вездеход остановился перед казармами, Астафьев, вылезая, негромко спросил генерала:

– Как вы думаете, они еще прилетят?

Генерал лишь прищурился, а полковник, обернувшись с переднего сиденья, ответил:

– Я бы на их месте не рискнул.