Что было – то прошло
Шрифт:
Я пытаюсь сориентироваться, вглядываясь в уличный фонарь в поисках источника моего отвлечения.
Эта женщина станет моим концом.
Нико уже нет, когда я наконец нахожу дорогу домой покрытой небольшими травмами.
Я хватаю телефон и пишу ему извинения.
Лука: Прости, что я осёл. По крайней мере, я все еще твой любимый брат.
Через несколько
Нико: ты имеешь в виду наименее любимого брата.
Я улыбаюсь его сообщению, радуясь, что наши ссоры никогда не длятся долго.
Обострение этого расточительного утра снова заползает в меня. Моя стычка с Эйвери еще больше испортила мои дотошные планы на сегодня, которые, конечно же, не включали в себя то, что меня растерзала стая собак. Очевидно, она видела это, но, вероятно, не мою героическую миссию по спасению голубей.
Я вырываю из сумки свой ноутбук и хватаюсь за телефонный разговор с международным персоналом ORO, одновременно перенося встречу по гранту Эллингтона с понедельника на сегодня, чтобы мы могли провести выходные за работой.
Я назначил Джейми, Молли и доктора Клермонта, которые, по-видимому, способны справиться с несколькими флотилиями роботов-уборщиков мусора. Однако два дня назад доктор Клермонт был обеспокоен тем, что у них все еще возникают проблемы с переключением роботов между соленой и пресной водой. Мне нужна срочная информация о ходе решения этой проблемы.
Я слышу голос Эйвери, эхом отдающийся у меня в голове. Есть только конкуренция.
Это, безусловно, так и сейчас.
Наша стычка в парке вызвала настойчивость, даже возбуждение, чего я еще не чувствовал в ORO. Наконец-то появился противник, который может бросить мне вызов.
Тем не менее, пробежка не смогла успокоить мои напряженные нервы, вместо этого оставив меня неуравновешенной в других отношениях и с крошечными синяками в форме отпечатков лап.
Я прохожу мимо своего шкафа и иду в ванную, жаждая прохладной воды на коже. Я открываю кран, надеясь, что ледяной душ смоет накопившееся во мне напряжение. Я стираю грязь с ног, а рыхлая трава слетает в канализацию.
Мои ладони упираются в кафельную стену, и я окунаю лицо в замерзший поток, но он не охлаждает пронизывающее меня пламя.
Разочарование разрывает меня изнутри. Я отчаянно пытаюсь избежать нарастающего напряжения. Я тянусь к ручке душа, меняя температуру до тех пор, пока на меня не обливается теплом.
Может быть, я слишком давно не был с кем-то.
Я пытаюсь вспомнить, на что это похоже, отвлекающее ощущение тепла подо мной. Но мысли сменяются ею .
Эйвери Соко — первая женщина за много лет, которая меня заинтересовала. Воспоминание о ее великолепном хмуром взгляде вызывает во мне захватывающий толчок. Мои зубы скрипят от жадной потребности услышать, как она выдыхает мое имя.
Мое имя, которое продолжает крутить ее язык над каждым раскатистым «р» .
Я
Образы ее мокрой кожи во время бега и ее тела в мерцающем платье мелькают перед моими закрытыми веками. Каждое мимолетное воспоминание о ней заставляет кровь набухать в моем члене, который жаждет освободиться.
Горячий пар пронизывает комнату, когда я представляю, как ладони Эйвери пробегают по всему моему телу, помогая мне снять напряжение. Длина ее нежных пальцев обхватывала мой твердый член, дразня меня каждым длинным движением. Мое прикосновение — разочаровывающая замена тому, как ее руки могут ощущаться вокруг меня.
Я жажду почувствовать, как ее бедра покачиваются на моей длине, как когда мы сидели, прижавшись друг к другу, в машине, полнота ее бедер бессознательно дразнила меня. Чего бы я сейчас не отдал, лишь бы снова почувствовать ее запах.
Черт.
Я чувствую себя чертовски неправым из-за того, что фистингую свой член одним лишь воспоминанием о ней. Но отчаяние моей кульминации полностью взяло верх. Я сжимаю челюсти, когда одна моя рука снова врезается в плитку.
Каждый штрих становится все более торопливым, нетвердым. Мой оргазм накапливается у основания позвоночника, моля о неизбежном крахе.
Могу только представить, какой мягкой будет Эйвери в моих руках. Ее тонкие мускулы корчились от моих прикосновений.
Она так же упряма в постели, как и в те несколько моментов, что мы провели вместе?
Образ этих орехово-зеленых глаз, закатившихся в ее голову, закипает оставшееся напряжение в моем теле. Как чертовски сильно я хочу увидеть, как она делает то же самое движение, но от удовольствия, которое я могу ей доставить, а не от ее раздражения на меня.
Я лижу свою пульсирующую длину, которая еще никогда не была такой жесткой от потребности, пока образ ее красивой улыбки не заполняет мою голову, наконец, сбивая меня с ног.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ЭЙВЕРИ
— А потом я выбросила скошенную траву обратно на ее территорию.
Голос моей матери бубнит в громкой связи. Я провела последние двадцать минут, слушая всю пассивно-агрессивную драму соседей, в которую она вовлечена.
Пока она продолжает болтать, я делаю разговор более продуктивным, складывая белье, которым неделями пренебрегал.
Сегодня утром я позвонила ей, чтобы рассказать о моей новой должности в Plastech и поделиться некоторыми подробностями о конкурсе на получение гранта Эллингтона. Хотелось от нее каких-то поздравлений или заверений, что я хорошо работаю.
Когда папы не стало, связь между нами мгновенно обострилась. В первый год наши звонки стали редкими, и наш интерес к жизни друг друга, казалось, угас.
По крайней мере, интерес моей матери к моей жизни не проявился, она никогда не навещает меня в городе. Но я полагаю, что не чувствовала себя готовой вернуться домой после похорон.