Что было – то прошло
Шрифт:
Он не сдается, не так ли?
— Нет, — лгу я.
— Учитывая все обстоятельства, тот вечер закончился на удивление приятно.
— Может быть, для одного из нас, — снова лгу я.
Я кусаю губу при воспоминании о его руках, поддерживающих мою талию, когда растущая выпуклость проступает сквозь его брюки. Не может быть, чтобы это был весь он.
Верно?
О чем я вообще сейчас думаю? Этот костюм — мой противник.
— Эта непринужденная толпа
Я ловлю Луку, пристально наблюдающего за движением, его черные зрачки поглощают карие глаза.
— Ты не ошиблась. Но, к сожалению, у меня нет никого, кто бы взял на себя хлопоты по сопровождению этих вещей в ORO.
— И чья это вина? — Я щелкаю.
Укус в моих словах выходит более резким, чем я предполагала.
Правда в том, что с тех пор, как последние пару недель я посвящала свое время Plastech, ORO не монополизировал каждую мою свободную мысль. Будущее, которое я создала для себя и которое, как мне казалось, я хотела, было размыто тем, что я была в команде, которая во мне нуждалась.
— Что это за одержимость ORO?
— Я не хочу пытаться объяснить что-то, чего ты не поймешь.
— Испытай меня. Эти слова являются неоспоримой провокацией.
— Карьера Джоанны вдохновила меня на многие профессиональные решения, — говорю я, не понимая, почему слова покидают меня с такой легкостью.
— Как так?
В его чертах есть искреннее любопытство.
— Когда я была моложе, мой отец водил меня посмотреть на Джоанну в действии, и это запало мне в душу.
— Это оно?
Конечно, он предполагал, что это так просто. Как будто наследие Джоанны не имело к этому никакого отношения. Например, влияние ORO не является достаточной причиной.
Он вообще понимает, насколько важна экологическая работа?
— Очевидно нет.
— Ты близка со своим отцом? — спрашивает Лука, и мне не нравится, что я хочу ответить на его навязчивый вопрос.
Я не говорю о своем отце ни с кем, кроме Лили, а когда я пытаюсь поговорить с матерью, она хихикает на эту тему, как будто это ядовитое вещество, готовое снова ее уничтожить.
Я решаю сменить тему разговора, не желая давать ему преимущество передо мной, рассказывая о деликатных подробностях моего прошлого. «Знаешь, теперь, когда ты застрял на этой переполненной лодке на всю ночь, тебе, возможно, придется поговорить с людьми».
— Я сейчас с тобой разговариваю.
— Давай проясним, тебя и твой костюм с завышенной ценой терпят, пока я смиряюсь с тем, что заперт здесь.
— Ты так часто говоришь о моих костюмах, что кажется, будто ты одержима ими, вопреки твоему заявлению ранее.
Может ли он хоть раз позволить мне оставить за собой последнее слово?
Я не думаю, что когда-либо
— Ты невыносим.
— И все же мы все еще стоим здесь, страдая. Его руки скользят в брюки, когда он по-мальчишески пожимает мне плечами.
Он флиртует?
— О, пожалуйста, ты не смог бы убедить даже пятерых человек терпеть тебя достаточно, чтобы они передали свои визитные карточки к концу ночи.
— Это ставка? — говорит он, интрига наполняет его глаза. Внезапно я замечаю, какие у него густые ресницы, идеально подчеркивающие коричневые радужки.
— Да. Выигрывает тот, кто первым получит пять визитных карточек.
— Что я получу, когда выиграю?
Уверенность в его голосе заставляет меня хотеть принять вызов еще больше.
— Когда я выиграю, я получу твой костюм.
Его глаза расширяются, и я понимаю, как невероятно неправильно это звучало. Хотя часть меня хочет увидеть, что находится под одной из этих душных курток.
— Кажется, я выиграю.
— Это не то, что я имела ввиду! — Я огрызаюсь на него.
— И что ты имела в виду?
— Забудь о костюме. Я не хочу иметь с этим ничего общего.
Мои щеки горят от его слов, и я делаю глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Почему ему иногда так трудно говорить? Я лучше этого.
Он говорит первым. — Как насчет того, когда я выиграю, ты присоединишься ко мне, чтобы выпить после того, как мы сойдем с этой лодки?
Да. Тоска в моем теле немедленно предает меня.
Нет. Не будет абсолютно, определенно никаких напитков с костюмом.
Напитки могут привести ко всему. Потенциально очень большие, выпуклые и выступающие предметы. У меня определенно нет времени, чтобы точно изучить, что это за вещи .
Никаких случайных интрижек, никаких отношений и абсолютно никакой выпивки.
— Я не хочу, чтобы ты тратил на меня свои нефтяные деньги, Наварро, — огрызаюсь я на него, но слова не убеждают меня.
Почему я так злюсь на него?
— Все мои нефтяные деньги, как ты так одержимо это называешь, пошли обратно к семьям, пострадавшим от разлива, — выдавливает он, как будто слова гноятся внутри него. — То, что произошло, до сих пор преследует меня каждый гребаный день.
— Хм?
— Я вернул деньги. Каждый цент.
Я отшатываюсь назад, тонкие каблуки моих туфель на шпильках слегка трясутся под ногами.
Пальцы Луки разглаживают морщины на его лбу.