Что-нибудь светлое… Компиляция
Шрифт:
— Камень, — пробормотал Игорь. — Аист. Место и время.
— Именно, — кивнул Болтер. — Понимаешь? Твой интерферометр…
— Наш, — механически поправил Игорь. — В лаборатории тридцать два сотрудника.
— Ваш, твой, общий! — рассердился старик. — Каждый теперь сможет, войдя в камеру интерферометра, увидеть то, что увидеть было невозможно. Здесь. На Марсе. В галактике Андромеды. Где угодно. Сегодня ты не можешь определить координаты и время. Но это техническая трудность, ты прекрасно понимаешь. Эксперимент раскрывает скрытые компактифицированные измерения. Те, которыми от рождения умеют пользоваться аутисты. Они жили в своем мире, мире одиннадцати
Игорь представил.
— Что вы предлагаете? — спросил он, зная, каким окажется ответ.
— Ничего! — воскликнул Болтер. — Поздно. Мир уже изменился, и обратной дороги нет. И не говори, что установку можно разобрать, а эксперимент прекратить.
— Я не говорю…
— Конечно! Если для открытия в науке пришло время, его сделают. Не ты, так Шервуд в Принстоне, Васильев в Петербурге или… Сколько экспериментов по бесконтактным наблюдениям проводят сейчас в мире? Десять? Сто? В конце концов получится у всех!
— Но не все догадаются о связи со скрытыми измерениями… Элфи…
— Вопрос времени!
Да. Теперь это был только вопрос времени. Причем — ближайшего.
И настанет хаос. С удивлением Игорь подумал, что мир, люди, общество выжили за тысячи лет потому, что не знали. Не знали, что делает сосед в своей кухне. Что происходит в соседней квартире. Где находится друг, где — враг. Прозрачный мир, мир видимых фракталов, мир одиннадцати измерений, доступных для наблюдения. Правда. Мир, где правду знает — видит, наблюдает — каждый.
Благословение? Кошмар?
— Мы в этом мире уже живем, — спокойно, приняв факт, произнес Болтер. — Какое сегодня число? Двадцатое июня? Запомни — это начало нового летосчисления.
— Элфи… — пробормотал Игорь.
— Игорь… — услышал он.
Элфи сидела в кресле у окна, и лучи заходившего солнца падали на ее лицо. Игорю показалось, что она посмотрела ему прямо в глаза и что-то сказала, но он не расслышал.
— Элфи… — Он опустился перед женщиной на колени. — Элфи…
Он хотел попросить прощения за то, что вторгся в ее мир, где не было войн, лжи, предательств и измен. Он хотел научиться видеть невидимое, увидел лишь камень на дороге неизвестно где неизвестно куда — и приобрел вселенную, где раньше жили только аутисты, чей мозг воспринимал скрытые измерения, вычисленные физиками на бумаге. Он хотел сделать небольшой шаг в познании природы. Этот шаг оказался небольшим для него и огромным — для человечества. Может, роковым. И чтобы выжить в этом новом мире…
Элфи отложила вязанье, бросила на пол крючок, положила ладони Игорю на макушку и сказала:
— Небо. Земля. Мудрость. Земля, небо, мудрость…
Да.
Ладони Элфи были теплыми, нежными и прозрачными.
— Мудрость, — сказал Игорь, — да, надеюсь. Знание.
Помедлил и добавил:
— Любовь.
Было это признание? Просьба? Страх остаться одному в новом, неизвестном, ужасном, трагическом, прекрасном, неизбежном мире?
Ладони Элфи крепче прижались к его затылку.
— Любовь, — выбрала она.
2017
КУКЛЫ
Две полицейские машины стояли перед домом, загораживая проезд по узкой улице. Дом — четырехэтажное строение в непрезентабельном, по нынешним понятиям, архитектурном стиле «баухауз» [10] , —
10
Архитектурный стиль первой трети ХХ века, предполагающий примат функциональности над красотой и изяществом: «то, что функционально и удобно, то и красиво».
О репортерах Беркович забыл. Точнее, не подумал, что они появятся так быстро. Успели, прибыли даже раньше него. Правда, он не очень торопился, полагая, что сотрудникам Рона лучше не мешать.
— Старший инспектор, — девушка-репортер с Десятого канала выглядела школьницей, сбежавшей с уроков, — кто, по-вашему, мог совершать такое ужасное преступление?
Еще три микрофона возникли в воздухе, как магические палочки Гарри Поттера, и Берковичу пришлось остановиться.
— К сожалению, ничего пока сказать не могу, расследование только начинается, — произнес он, чувствуя, как неуверенно звучит его голос, и представляя себя в вечерних новостных программах: тупой израильский полицейский, не знающий, с какой стороны взяться за дело.
«Интересно, — подумал Беркович, — кого они уже назначили преступником?»
— Расскажите, пожалуйста, что произошло, — пискнула девушка, и Берковичу все-таки пришлось сказать несколько слов о деле, с которым был знаком лишь по докладу патрульного, сержанта Кармона.
— В десять тридцать поступил звонок в полицию, — деревянным голосом заговорил Беркович, злясь на себя: почему вид микрофона, подобного глазу инопланетянина на ложноножке, приводит ум в состояние, заставляющие произносить слова, которыми старший инспектор не пользовался в обычной жизни, даже когда писал отчеты, выверяя каждое предложение? — Прибывшие по вызову патрульные обнаружили в одной из комнат тело мужчины без признаков жизни. Больше пока ничего не известно, — извиняющимся тоном закончил Беркович и, не обращая внимания на недовольных репортеров, бегом преодолел три лестничных пролета и вошел в квартиру, едва не столкнувшись в дверях с сержантом, загораживавшим вход своим массивным, как атомная бомба «Малыш», телом.
— Борис, мы заканчиваем, — приветствовал Берковича Хан, едва достававший старшему инспектору до плеча, но старавшийся смотреть и говорить так, будто обладал баскетбольным ростом. — Отпечатки сняли, трогай что хочешь. Осмотри труп, и я отправлю его на аутопсию.
Тело мужчины лет сорока, в зеленых шортах и майке, — обычной домашней одежде израильтянина в летнее время, — лежало на диване, покрытом цветастой накидкой. По израильским стандартам, это должна была быть спальня, но хозяева сделали из комнаты что-то вроде кабинета. Кроме дивана, здесь был компьютер с плоским семнадцатидюймовым экраном. Большое кожаное кресло занимало едва ли не половину комнаты. У стены стоял книжный шкаф, за стеклом которого видны были не только книжные корешки, но и лежавшие стопками диски — компьютерные и музыкальные. Два стула рядком стояли у стены. Компьютер был выключен.