Что остается от небес

Харрис К. С.

Узенький тротуар был загроможден разнообразными товарами из близлежащих магазинчиков. Превратившийся в констебля Тейлора виконт пробирался между грудами оловянной посуды, выставленными на козлы подносами с разноцветными лентами, парусиной с соленой треской, чей рыбный дух неприятно смешивался с запахами свежепролитой крови и парного мяса, исходящими из лавки мясника и живодерни за ней.

При открытом входе в лавку висел коровий бок, ряд овечьих голов и нечто, похожее на половину свиной туши. Поднырнув под овечьи головы, Себастьян ступил на посыпанный опилками пол магазинчика. Над подносами с сосисками и грудами рубцов и кровяной колбасы, разложенными на длинной выскобленной скамье, вились рои мух. Еще больше мух облепило костяки, свисающие с вбитых в стенку крюков. Позади скамьи седоволосый мужчина в заляпанном кровью переднике рубил полуразделанную тушу, лежавшую на толстой колоде. В выдолбленной по периметру колоды канавке собиралась кровь и стекала в подставленное жестяное ведро. Когда тень посетителя упала на колоду, мясник поднял глаза, хмыкнул и снова отвернулся.

Ему было лет за пятьдесят, изборожденное морщинами лицо потемнело, как у человека, проведшего годы под палящим солнцем. Небритая несколько дней седая щетина покрывала впалые щеки и выступающую нижнюю челюсть, под нависшими бровями таились настороженные темные глазки. Это была несомненная копия, только более старая и темная, капрала Обадии Слейда, который однажды изнасиловал двенадцатилетнюю португальскую девочку, а затем размозжил ей голову исключительно ради удовольствия наблюдать смертные конвульсии жертвы.

– Вы что ли Джек Слейд? – спросил Себастьян, в произношении которого теперь не осталось и следа аристократического Вест-Энда.

– Ну, я, – высвободив из ребер туши топорик, Слейд снова взмахнул им. Удар. Разлетевшиеся капли крови обрызгали ближайшую стенку. – А вам-то чего?

– Мне сказали, вы встречались в понедельник вечером с епископом Лондонским.

Топорик на одно предательское мгновение замер и опять тяжело опустился.

– А если и так?

– Не хотите рассказать, зачем?

Мясник не поднимал глаз от своего занятия, но Себастьян заметил, как сердито напряглась его мощная нижняя челюсть.

– Что значит «зачем»?

– Не такой уж мудреный вопрос.

– Я человек простой, – снова удар. – Если хотите, чтоб я понимал, говорите простыми словами.

– Проще, чем «зачем»?

Вогнав топор в коровий бок, Джек Слейд отпустил подрагивающую ручку и неторопливо разогнулся, распрямляя крупное мускулистое тело.

– Епископу нравятся мои свиные отбивные, понятно? Я доставил их. Вот так все просто.

Более нелепой истории Девлину не доводилось слышать.

– И часто вы так делаете?

– Время от времени. Я не для всех так стараюсь, видите ли. Но епископ был особенным покупателем.

– Понятное дело, – глянул Себастьян на овечьи головы, висевшие над дверью. – Бараньи отбивные, вы сказали?

– Именно.

– Значит, вы утверждаете… что? Что епископу не понравился вид ваших бараньих отбивных?

– На что это вы намекаете? Да спросите любого на улице – вам скажут, что, если требуется свежайшее мясо, надо идти к Джеку Слейду.

– Может, вы принесли епископу бараньи отбивные, в то время как ему хотелось свиных?

– Шуткуете так, что ли? – раздулись ноздри мясника.

– Всего лишь пытаюсь понять, почему визит обыкновенного мясника разволновал самого епископа Лондонского.

– А кто сказал, что мой визит его разволновал? – прищурился Слейд.

– А какая разница?

– Да никакой, – мясник, повернувшись, вытащил топорик из полуразделанной туши. – Но кто бы это ни заявил, он ошибается.

Слейд не сводил глаз с мяса на колоде, Себастьян не спускал глаз с топора.

– Значит, вы утверждаете, что епископ не был расстроен?

– Этого я не говорю. На самом деле, до нашей встречи Прескотт уже был не на шутку зол. Но я тут вовсе ни при чем, – мясник выплевывал слова, крепко сжав топорище и воинственно выпятив челюсть. – Вы, ищейки, никак не можете оставить человека в покое, да? Я отмотал свои четырнадцать годков в Ботани-Бей. Пока мучился там, умерла моя бедная женушка. А за передрягу, случившуюся в Сиднее, еще семь лет накинули. Да еще три года сверх того пришлось надрываться, чтобы скопить деньжат на дорогу домой. Но теперь я человек свободный, слышите? И полиции с этим ничего не поделать. Почему б вам не убраться отсюдова и не пойти морочить голову кому другому?

– За что вас выслали? – поинтересовался Девлин, получив объяснение въевшемуся в кожу загару хозяина лавки.

– А то вы не знаете, – быстрым поворотом кисти мясник метнул топорик в доску, находившуюся между собеседниками. Вонзившись в дерево, орудие задрожало и замерло.

– За убийство, верно?

– Я сейчас закрываюсь, – буркнул Слейд.

Содрав с себя окровавленный фартук, он шмыгнул за драную занавеску, отгораживающую лавку от задней комнаты, оставив Себастьяна наедине с мухами и муторным духом сырого мяса и крови.

Виконт направлялся вниз по улице, когда заметил Обадию Слейда. Стиснув тяжелые кулаки и выпятив мощную челюсть, тот ходко поднимался по холму. Одно напряженное мгновение бывший капрал смотрел прямо на Себастьяна. Но простецкая одежда, поседевшие волосы и отсутствие военной выправки ввели его в заблуждение. Девлин видел, как сын мясника нахмурился, словно пытаясь поймать ускользающее воспоминание.

Себастьян прошагал мимо, не останавливаясь.

Обадия Слейд пока не связал воедино юного офицера, который на Пиренеях хотел его повесить, и только что встреченного пожилого, немодно одетого лондонца.

Но со временем он это сделает.

ГЛАВА 14

– Только не говори, что в этом убийстве замешан Обадия Слейд, – Пол Гибсон поднял взгляд с распотрошенного тела, простертого перед ним на каменной плите.

От Монквелл-стрит Себастьян направился на Тауэр-Хилл, в хирургический кабинет друга. Едва глянув на то, что проделывает доктор с внутренностями трупа из прошлого века, виконт тут же уставился за порог, на неухоженный дворик.