Что остается от небес
Шрифт:
– Прежде чем что?
– Разумеется, прежде чем настраивать против себя половину города.
– Я слышал, вы и сами повздорили с епископом на публике. Кажется, в прошлую субботу? В Гайд-парке? – добавил Себастьян, видя, что собеседник непонимающе уставился на него.
– А-а, вы об этом, – лорд Квиллиан отмахнулся от инцидента небрежным взмахом тонкой руки, обтянутой белоснежной лайковой перчаткой.
– Именно. Полагаю, разногласия возникли по поводу упразднения рабства?
– Чертов праведник пытался протянуть через парламент закон об отмене рабства, – засопел барон. – По моему мнению, даже заикнуться о таком во время войны равнозначно государственной измене. Финансовые последствия этой невероятной дурости окажутся губительными.
– Для вас.
– Для Англии.
– Думаю, его преосвященство верил, что усердствует во благо высшей силы.
– Этот человек был глупцом.
Себастьян заметил, как рука собеседника теснее сжала серебряный набалдашник прогулочной трости. Виконт и сам имел подобную вещицу: если повернуть изысканную рукоятку, обнажится длинный, узкий кинжал.
– Поговаривают, Прескотта пытались шантажировать. Вам, часом, ничего об этом не известно?
– Шантажировать? Правда? – губы барона растянулись в деланной усмешке, но взгляд оставался жестким. – Вы допускаете, что в прошлом его добродетельства имелось нечто, могущее сделать безгрешного святошу уязвимым для вымогателей? Как… забавно. Этим можно было бы воспользоваться, если бы знать раньше.
Виконт вгляделся в тщательно напудренное лицо модника:
– Так вы утверждаете, что не знаете в прошлом епископа никакого предлога для шантажа?
– Шантаж – это так отвратительно. Вы не согласны?
– Как и убийство, – заметил Себастьян.
– Совершенно верно. Если желаете знать мое мнение – а я полагаю, что желаете, ведь вы явно намеренно разыскали меня для обсуждения данного кошмарного дела – так вот, властям не мешало бы присмотреться к действиям этого субъекта из колоний.
– Из колоний? Американца?
– Вот именно. Его, кажется, зовут Франклином. Если не ошибаюсь, перед недавними неприятностями он был губернатором Нью-Джерси или чего-то вроде.
– Вы имеете в виду Уильяма Франклина? Сына Бенджамина Франклина [22] ?
– Да-да, его. Он выходил из кабинета Прескотта, как раз когда я туда наведался в понедельник днем.
– Вы встречались с епископом в этот понедельник?
– Встречался, – кивнул денди, помахивая тростью. – Надеялся убедить его отказаться от намерений обрушиться со страстными нападками на рабство перед пэрами в этот четверг.
22
Бенджамин Франклин(1706 -1790 гг.) – один из отцов-основателей США, политический деятель, дипломат, ученый. К женским прелестям Франклин был чувствителен до поздней старости, и это послужило причиной поступков, о которых в автобиографии он говорил: «Мои жизненные опечатки». Уильям Франклин(1730-1813 гг.) – его внебрачный сын от связи с женщиной, оставшейся неизвестной. Мальчика вырастила и воспитала гражданская жена Франклина-старшего, Дебора Рид.
– Взывая к его лучшим чувствам?
– Не совсем. Угрожая лишить членства в клубах.
По правде говоря, угроза изгнать джентльмена из клуба показалась Себастьяну одной из форм шантажа, но он только спросил:
– А Франклин?
– Как я сказал, американец уже уходил. Их с Прескоттом беседа была явно разгоряченной, поскольку, войдя в прихожую, я услышал реплику епископа, что скорее в аду потухнет огонь, чем он станет договариваться с сыном предателя. На что Франклин ответил… – тут барон запнулся, словно в самый последний миг ощутил угрызения совести от того, что, по сути, обвиняет человека в убийстве.
– Да? – почтительно вопросил виконт.
– На что Франклин ответил: «Таким, как вы, в аду самое место», – выжидающе покосился на собеседника лорд Квиллиан.
– Как я понимаю, вы полагаете, что это была угроза?
– А разве эти слова невозможно истолковать именно в таком качестве?
– Возможно. Никаких предположений, что могло вызвать их спор?
– Увы, нет. Всеблагие небеса, – приложил тыльную сторону кисти ко лбу барон, – кажется, я начинаю потеть. Это вы виноваты. Заставить меня шагать по улице, как какую-то молочницу, разносящую заказы! Портшез! Портшез! – воззвал на всю улицу вельможа.
Парочка носильщиков, отиравшихся возле ближайшей гостиницы, откликаясь на призыв, поспешила к собеседникам.
– Карлтон-хаус, – приказал лорд Квиллиан, устраиваясь на стеганых подушках.
– И еще один вопрос, – взялся виконт за ручку, чтобы предотвратить бегство. – Где вы были вчера вечером?
– Как где? У принца, – негодующе округлил глаза барон.
– Весь вечер?
– Разумеется, – огрызнулся собеседник, подавая носильщикам знак двигаться.
Отступив на шаг и прищурив глаза от слепящего солнца, Себастьян смотрел вслед удалявшемуся портшезу.
ГЛАВА 11
По заросшему травой склону холма на краю Грин-парка [23] , крепко сжимая перекладину воздушного змея и взбивая коленками подол муслинового платьица, бежала девочка лет двенадцати-четырнадцати – обычный нескладный подросток, с заурядными русыми волосами и пухлыми щеками своего знаменитого предка, Бенджамина Франклина. Себастьян смотрел, как ветер надувает крылья игрушки, трепля красный шелк. Удерживая змея, девочка что-то восторженно кричала невысокому полному мужчине, который размашисто шагал впереди нее.
23
Грин-парк– один из королевских парков Вестминстера, представляющий собой своего рода перемычку между Гайд-парком (к северо-западу) и Сент-Джеймсским парком (к востоку). Южную границу Грин-парка обозначает улица Мэлл, а северную – Пикадилли. Создание парка приписывается королю Карлу ІІ, который по возвращении из ссылки в 1660 году захотел, чтобы весь его путь к Сент-Джеймсскому дворцу проходил по парку. Вначале этот участок назывался Верхним Сент-Джеймсским парком, но в 1746 г. был переименован в Грин-парк (дословно «зеленый парк»). Здесь нет прудов и в 1812 г. не было памятников одни деревья и лужайки. По легенде жена Карла II, португальская принцесса Екатерина Браганца, велела уничтожить в парке все цветы и больше не сажать их после того, как узнала, что венценосный супруг собирает там букеты для своих многочисленных любовниц. Разумеется, это, скорее всего, вымысел, но в парке до сих пор нет ни единой клумбы – только дикие цветы!
Держа в одной руке толстую деревяшку с намотанным шнуром от змея, Уильям Франклин, одетый в старомодного кроя сюртук и бриджи с пряжками, второй рукой потихоньку отпускал бечевку. Быстро перебирая обтянутыми чулками икрами, он окликнул:
– Давай!
Девочка, подпрыгнув, отпустила перекладину. На миг игрушка нырнула вниз, грозя врезаться в землю. Но тут крылья наполнились ветром, и змей малиновой вспышкой взметнулся в ясно-синее небо.
– Держи бечевку, быстрее! – крикнул Франклин, протягивая деревяшку. Шалунья, весело смеясь, схватила ее и понеслась по парку. Подол платьица развевался вокруг ее ног, а над головой парил воздушный змей.
Тяжело дыша, мужчина согнулся и оперся руками о колени. Его пухлое лицо раскраснелось и вспотело, но во взгляде, следившем за русоволосой девочкой с яркой игрушкой, плескалось веселье.
– Ваша внучка? – спросил Себастьян, приблизившись.
– Эллен. Я ее с пеленок вырастил. Мы с вами знакомы, не так ли? – прищурившись, выпрямился американец.