Что осталось за кадром
Шрифт:
Они посмотрели друг на друга и вдруг залились смехом.
– Ты знаешь такие места на моем теле, которые очень чувствительны к щекотке, – продолжал он. – Ты должна выбросить это из головы.
– А ты должен забыть раз и навсегда, на кого я похожа, когда просыпаюсь утром.
Он посмотрел в ее изменчивые глаза, сейчас они были зелеными, вобрав в себя яркий цвет травы, и понял, что не он один взволнован предыдущей схваткой перед камерой.
– Мой адвокат скажет тебе, что я отказываюсь.
– Тогда ты не получишь назад секрет щекотки. – Она подняла руку и провела
Она издала короткий гортанный звук и придвинулась ближе.
– Мы оба заслужили награду после трудного дня, – пробормотала она. – А шоколада поблизости нет… мороженого тоже…
Он рассмеялся, впервые после Нью-Мексико почувствовав себя лучше. Обхватив Рейн за талию, он лег на траву, привлекая ее к себе.
– Ты должна дать премию художнице по костюмам. Этот шелк и кружево более неотразимы, чем шоколад.
Свободные одежды позволили ему без труда проникнуть к сокровенным глубинам. Пока они обменивались жадными поцелуями, напряжение ушло, открыв дорогу желанию. Оно было обоюдным. Она с неистовством взялась за пуговицы на его викторианском мундире, пока он пробирался к се шелковистой коже под многочисленными кружевными юбками. И когда они слились в страстном порыве, он забыл о своих демонах, разгулявшихся нервах и предстоящем одиночестве, захваченный бурной реальностью момента. Хотя прошлое исправить невозможно, как немыслимо перечеркнуть содеянное, но сейчас в искупление вины он мог подарить ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
Она вскрикнула, прижимаясь к нему бедрами в продолжительном, сильном завершении. Он отпустил себя, теряя контроль… Затем обнял покрепче ее трепещущее тело, желая продлить драгоценные мгновения. Если бы они могли оставаться так и дальше, полные удовлетворения от интимности, рожденной чувством и острой физической страстью! Но она хотела и заслуживала большего, а он был не в состоянии дать ей это.
Отдышавшись наконец, она прошептала:
– Нам надо прекратить подобные встречи. Нежным движением он убрал волосы с ее лба.
– Нет проблем. Это больше не повторится.
Она выскользнула из его рук и теперь с грустным выражением лежала на спине.
– Я бы хотела верить в это или на худой конец иметь более сильную волю.
Он взял ее руку, переплел свои пальцы с ее.
– Спать вместе, пока мы на полпути к разводу, значит решиться на болезненные эмоциональные последствия, но ты должна признать, что это принесло нам мгновенное облегчение.
– Ты прав, даже намека на напряжение не осталось в теле. А точнее, как будто у меня вообще костей нет.
– Значит, мы не потеряли время зря.
– Думаю, нет, – согласилась она, но ее лицо все еще хранило мрачное выражение.
Он спрашивал себя: не участие ли в этом проекте толкнуло их друг к другу? Скорее всего так, потому что его способность к физической близости проделала долгий путь, прежде чем смогла дать излечение его исстрадавшейся душе.
Еще несколько подобных встреч, и
Глава 20
За утренним кофе Рейни читала статью Найджела Стоуна о таинственном прошлом Кензи. На этот раз она называлась «Замок Моргана». Уэльский смотритель одной старинной крепости утверждал, что Кензи Скотт был его школьным приятелем из рыбачьей деревни на севере Уэльса. Рис Джонс, так звали Скотта в то время, был красивый парень, быстрый на язык и уже тогда любил принимать участие в разных школьных представлениях. После окончания учебы он поступил в британский флот, затем дезертировал, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Догадка Моргана состоит в том, что Рис решил стать актером и взял имя Кензи Скотт, скрывая свое прошлое, потому что боялся, как бы его не привлекли за дезертирство.
Морган сопровождал свой рассказ фотографией мальчугана, сидевшего на широкой спине пони, свесив короткие ножки. Если и существовало какое-то сходство с Кензи, то сказать, что оно абсолютно, можно было с большой натяжкой.
Она отложила газету. Как Кензи и предсказывал, на Стоуна со всех сторон сыпались предложения от читателей. «Инкуайер» печатал только наиболее интересные публикации из сотен, приходивших на адрес редакции. Если кто-то и расскажет правду, думала Рейн, то она наверняка затеряется в потоке лжи. Что было само по себе хорошо, так как Кензи, по всей вероятности, было о чем беспокоиться. Хотя он больше не сбегал со съемочной площадки, напряжение не покидало его. Он был крайне немногословен. Ей хотелось, чтобы он поговорил с ней, рассказал, что его тревожит… Но он делал свою работу прекрасно, и она оставила его в покое.
Администрация картины арендовала для него спортивный автомобиль. После завершения съемки он мог умчаться прочь, и никто не видел его до следующего утра. И хотя она прекрасно знала, что он отлично водит машину и, выросши в этой стране, привык к правостороннему вождению, она не могла избавиться от кошмаров. То ей виделось, что он делает крутой поворот и в него врезается трактор или грузовик, то он на полной скорости падает в море с высокой скалы.
Он часто возвращался за полночь. Так как два лучших номера в отеле находились в одном коридоре напротив друг друга, она, лежа в постели, прислушивалась и не могла успокоиться, пока не раздавались его шаги. Она сама не знала, делает ли она это как его жена или как режиссер, а может быть, как его мать? Но, так или иначе, беспокойство не оставляло ее.
Через три недели съемки закончатся и каждый из них пойдет своим путем. Что она почувствует тогда? Наверное, ей будет казаться, словно у нее отняли руку. Но зато жизнь больше не будет такой неопределенной. Дальнейшая работа над картиной, которая обычно начинается после завершения съемок, то есть монтаж, наложение звука, запись музыки и прочее, заставит ее в течение нескольких месяцев жить в таком напряженном ритме, что к тому времени, как они встретятся вновь, она уже будет свободной женщиной и ее брак с Кензи закончится.