Что произошло 22 июня 1941 года?(с иллюстрациями)
Шрифт:
А кроме того — НИЧЕГО.
СССР в этой ситуации выступал классическим «таскателем каштанов из огня» — для англо-французов. Нам это было надо?
Союзники пугали Сталина тем, что следующим после Польши будет СССР. Ну-ну. С какого такого перепугу Гитлеру затевать войну на бескрайних русских просторах, когда за Рейном стоит французская танковая армада в пять тысяч единиц? Он же не клинический идиот!
Отказ Сталина участвовать в запланированной западными «союзниками» войне на стороне Польши — это, на самом деле, был крутой поворот всей советской внешней политики. Это — фактический отказ руководства Советского Союза (Сталина и его окружения) от пропагандируемого два десятилетия подряд пролетарского интернационализма (одного из краеугольных камней в большевистской идеологии). По большому счету — отказ от концепции «мировой революции любой ценой». Впервые за время существования Советского Союза у него появились пока еще невнятно озвученные, но уже достаточно определенные «национальные интересы» — это был главный итог провала миссии генерала Думенка.
Факт отказа Сталина от союза с Англией и Францией означал лишь одно — окончательную победу во внешней (и частично во внутренней) политике СССР иной, кардинально отличной от прежней, интернационал-большевистской, доктрины. А именно — отныне примат русских национальных интересов над интересами «мирового коммунизма» (а заодно и над интересами мировой вненациональной олигархии) становился определяющим фактором во всех действиях советского руководства.
Вместо «западника» Литвинова во внешнюю политику пришел откровенный националист Молотов, и вместе с его приходом кардинально изменилась вся политика СССР в Европе и в мире. Разумеется, не по воле Молотова — таково было решение Сталина.
А разве не так?
Максим Литвинов (известно, кто по национальности) вел свою внешнюю политику — целью которой было вхождение (пусть и на правах enfant terrible) Советского Союза в «мировое сообщество», как он это понимал. Его линия была линией интернационал-большевистского руководства СССР, космополитов без флага и родины, для которых Советский Союз был лишь плацдармом для мировой революции и источником ресурсов для мирового коммунизма. На судьбу русского народа им было плевать с высокой колокольни.
Целями же политики Молотова (сиречь — Сталина) постепенно становилось: установление господства СССР над теми территориями, что когда-то контролировала царская Россия (Монголия, Афганистан, Иран, балканские государства, Польша, Прибалтика и Финляндия), восстановление Российской Империи в ее прежних границах.
Советская внешняя политика из интернационалистской, революционной, по сути своей деструктивной — постепенно становилась ИМПЕРСКОЙ, иными словами — созидательной.
А для нарождающейся Империи не было нужды исполнять роли второго плана на режиссируемом вненациональной финансовой олигархией концерте — Советский Союз (и его вождь Иосиф Сталин) начал подготовку к исполнению сольной партии в хоре мировых держав…
А немцы с апреля 1939 года резко снизили накал антисоветской истерии в своей прессе. И даже более того, первомайские праздники прошли подчеркнуто дружелюбно к Советской России (даже в районных многотиражках подчеркивалось, что Первое мая — это «общий праздник Германии и СССР»). Гитлер настойчиво демонстрировал Сталину свое расположение, чуть ли не братскую любовь.
Понятно, почему.
ГИТЛЕРУ БЫЛО ЧТО ПРЕДЛОЖИТЬ СТАЛИНУ взамен его неучастия в предстоящей германо-польской войне кроме уверений в любви и преданности. И он очень хотел, чтобы Сталин понял это.
В мае, июне, июле 1939 года прошло несколько встреч советника германского посольства Хильчера с А.И. Микояном и германского посла фон Шуленбурга — с В.М. Молотовым. Немцы старательно предлагали дружбу и кошелек — русские определяли условия, при которых эта дружба и этот кошелек могут быть приняты. И лишь тогда, когда Берлин скрепя сердце согласился на советские условия, В.М. Молотов в своей речи 28 июля вскользь обронил: «Советский Союз стоял и стоит за улучшение отношений или, по крайней мере, за нормальные отношения со всеми странами мира, в том числе и с Германией».
Это была отмашка — и немедленно началась подготовка к заключению большого кредитного соглашения.
Надо сказать, что Германия даже в период господства национал-социалистов отнюдь не ставила на своей восточной границе железного занавеса торговле. Наоборот, в 1935 году по настоянию немецких промышленников Германией Советскому Союзу был предоставлен кредит в двести миллионов марок под 5 % годовых, который СССР обязался начать погашать в 1940 году поставками сырья и оборудования.
Поэтому кредитный договор, подписанный 19 августа 1939 года и предусматривавший поставку Германией военной техники, промышленного оборудования, технологий, оборудования и инструментов на сумму в двести миллионов марок (сто двадцать миллионов — в первый год, восемьдесят миллионов — во второй), не был чем-то из ряда вон выходящим.
Из ряда вон выходящим был ассортимент германских товаров, на который СССР сделал заявку и который был ему упакован в нарядный целлофан с бантами.
Металлорежущие, карусельные, сверлильные, строгальные и другие виды станков, прокатные станы, оборудование для тяжелой, химической, горнорудной и легкой промышленности, остродефицитное промышленное сырье (дюралюминий, вольфрам). Разных калибров морскую, полевую и зенитную артиллерию, минометы (все — с полным боезапасом и технической документацией), новейшие виды боевых самолетов, оптические и измерительные приборы.
Все это шло в списке А, то есть это были товары, закупаемые в рамках этого самого двухсотмиллионного кредита.
А был еще список Б, уточняющий наши заказы в обмен на то зерно и сельскохозяйственное и промышленное сырье, которое мы готовы были поставлять Германии. В нем тоже — оборудование, станки, приборы, в том числе такие, которых в СССР в 1939 году нет, не было и никогда не будет (без германских поставок). Объем закупок — на 180 миллионов марок, ровно на столько, сколько зерна и сырья СССР готов поставить Германии по списку В.
Германия готова была передать СССР все свои новейшие военные разработки. О чем это говорит?
Советские историки — о глупости Гитлера (дескать, был уверен, что русским все равно за те два года, что им осталось до германского вторжения, эту технику не освоить).
Мы рискнем предположить, что согласие на поставки военной техники и промышленного оборудования для изготовления ее же, а кроме того, технологий изготовления этой же военной техники, было Германией дано Советской России В КАЧЕСТВЕ ВЗЯТКИ за согласие подписать Пакт о ненападении.