Что такое государство Израиль?
Шрифт:
«Все это бесценные примеры прочных и давних отношений между евреями и арабами… позволяющие всему миру убедиться в резком контрасте между вечными и прекрасными ценностями иудейства и теми чертами, который воплощает агрессивный сионизм. Эти демонстрации и послания чрезвычайно важны для того, чтобы палестинский народ и арабы по всему миру смогли увидеть эту кардинальную разницу; чтобы каждый смог понять, что действия израильского государства не отражают традиций, верований и законов иудейства. Жизненно важно подчеркнуть, что никакого конфликта между евреями и арабами нет» [506] .
506
Официальное письмо Ясира Арафата раввину Моше Гиршу, Рамалла, 23 апреля 2002 года.
Контакты харедим с арабами и попытки прийти к компромиссу вызывают осуждение со стороны сионистов, которые презирают «традицию слабаков» и остаются верными идеалам непреклонного мужества. Однако с точки зрения критиков сионизма – харедим и реформистов, – такие идеалы не только прямо противоречат традиционному еврейскому нравственному началу, но и представляют собой прямую угрозу для будущего евреев. Критики сионизма напоминают, что евреи составляют всего менее 0,2 % населения Земли (менее 14 млн из 7 млрд). С точки зрения антисионистов, настало время отбросить иллюзии величия и всемогущества.
Пути развития израильского общества и еврейских общин
Среди сионистов граница между левыми и правыми стирается. Эти термины, постоянно используемые в самом Израиле и за его пределами, весьма относительны. Люди, голосующие за левых, как правило, лучше образованны и более обеспечены, чем избиратели правых. В Израиле точнее было бы говорить о разногласиях между поборниками замкнутого в себе еврейского национализма и сторонниками открытого общества, в котором граждане взаимодействуют вне зависимости от своей этнической и конфессиональной принадлежности. Поскольку в рамках сионистской идеологии открытое общество такого рода невозможно, левое крыло сионистов оказывается не так далеко от правого. То, что их сближает, – убежденность в правоте сионизма, – важнее, чем различия в стиле. Например, считающаяся более левой партия «Авода» не менее активно поощряла создание поселений на Западном берегу, чем их противник – правое националистическое движение «Ликуд».
В сионистских кругах нередко можно услышать: «Израиль в опасности». Предчувствие беды, о котором так часто говорят самые убежденные сионисты, кажется парадоксальным: Государство Израиль, которое они сами же представляют единственным местом, где еврей может жить спокойно, а то и вовсе его последним убежищем, стало одним из самых опасных мест для евреев. Немало израильтян понимают, что, несмотря на военное превосходство Израиля на Ближнем Востоке, они и их дети попались в «кровавую западню». Такое ощущение в Израиле не редкость.
Мы уже отмечали, что чувство безвинной жертвы начало кристаллизоваться по мере того, как рушилось традиционное толкование вековых гонений. Сейчас оно переросло в комплекс жертвы, ставшей неотъемлемой частью самосознания израильских евреев [507] . Между ролью этого чувства в израильском самосознании и ролью страдания в самосознании общееврейском есть и сходства, и различия [508] .
Комплекс жертвы присутствует во многих видах национализма [509] , но особенно активно его используют в целях патриотического воспитания в Израиле. Первые поселенцы неутомимо создавали образ «нового еврея», отважного и доблестного, ничего общего не имеющего с образом еврея-жертвы. Много позже перед лицом сопротивления своей поселенческой деятельности сионисты ощутили себя невинными жертвами, вынужденными браться за оружие для самообороны. Именно так получило распространение выражение «эйн брера» («нет выбора») для оправдания военных действий против палестинцев и их союзников. И «Яд ва-Шем» – музей жертв нацистского геноцида, и посещение концентрационных лагерей, и день, посвященный солдатам, павшим за Государство Израиль, – все это входит в дидактический арсенал сионизма. Даже Изгнание евреев после разрушения Храма усиливает у многих израильтян ощущение невинной жертвы, хотя в еврейской традиции этот эпизод библейской истории всегда толковали как заслуженную Божественную кару.
507
Ophir A. Identity of the Victims and Victims of Identity // Silberstein L.J. (ed.). Postzionism: A Reader. New Brunswick (NJ): Rutgers University Press, 2008. P. 81–101.
508
Benbassa E. La souffrance comme identit'e. Paris: Hachette, 2007.
509
Lim J-H. Victimhood Nationalism in Contested Memories: National Mourning and Global Responsibilites // Assmann A., Conrad S. (eds.). Memory in a Global Age: Discourses, Practices and Trajectories. New York: Palgrave Macmillan, 2010. P. 138–162.
Почти все израильские евреи, независимо от происхождения, считают себя наследниками жертв нацизма, вынужденными защищаться от нескончаемого и иррационального насилия со стороны арабов. Однако такая позиция подвергается критике в постсионистских трудах по истории и социологии, а также в массовой культуре – фильмах, романах и театральных пьесах. Все чаще осуждают то, как официальный дискурс превращает женщин, бедных, иммигрантов – и даже тех, кто пережил в Европе Вторую мировую войну – в потенциальных жертв палестинцев. Некоторые из тех, кто продолжает ощущать себя жертвой, начинают понимать, что на самом деле они оказались жертвами сионизма, вовлекшего их в бесконечную войну и сделавшего из них, особенно из евреев афро-азиатского происхождения, граждан второго сорта [510] .
510
Shohat E. Le sionisme vu par ses victimes juives. Paris: La Fabrique, 2006.
С каждым годом существования Израиля все чаще официальные истины обращаются в свою противоположность. Сионизм как идеология национального освобождения приобрел образ всесильного государства, притесняющего палестинцев и унижающего их национальное и человеческое достоинство. Сионизм, бывший символом борьбы против расизма и за права человека, стал идеологией, поощряющей еврейский расизм и на уровне государственных институтов сильно напоминающей южноафриканский апартеид. Так, например, палестинцам надо получать более сотни разнообразных разрешений, регламентирующих различные сферы их жизни [511] . Сионистское государство, призванное стать символом национального освобождения, на деле превратилось в бюрократическое образование, цель которого – установление контроля над земельными, водными и прочими ресурсами палестинцев. Лидеры сионизма, мечтавшие сделать из евреев производительных тружеников, в итоге создали экономическую систему, при которой весь капитал и средства производства находятся в руках израильских евреев, а физическим трудом занимаются в основном иммигранты-неевреи, подчас в жутких условиях.
511
Levinson C. Israel has 101 different types of permits governing Palestinian movement // Haaretz. 2011. December 23.
Фактором, хоть как-то объединяющим этнически, религиозно и культурно раздробленное израильское неарабское общество, стала «арабская угроза». Как только она ослабевает, в обществе немедленно обостряются внутренние противоречия между поселенцами и их левыми хулителями, новоприбывшими и коренными израильтянами, а также между харедим и всем остальным обществом. Представители этих слоев слушают разную музыку, читают разные книги и даже ходят в разные продуктовые магазины. Напомним, что большинство харедим с момента основания государства освобождены от обязательной службы в армии – важного механизма социальной интеграции.
Напоминания о массовых убийствах евреев в Европе и непрестанное ощущение опасности позволяют многим израильтянам и сионистам в других странах избегать моральной оценки действий Израиля [512] . И это неудивительно, поскольку «в то время как иудейство помещает в центр системы ценностей долг человека перед Богом, понимая обязательства перед общиной как часть отношений человека с Богом, новая гражданская религия делает упор на обязанности индивидуума перед нацией» [513] . Гражданская религия, не давая ответа на вопрос о смысле жизни, требует этой жизнью жертвовать. Гражданское пространство («civic space») в Израиле отождествляется прежде всего не с жизнью, а со смертью за Родину [514] , и это отождествление существует с самого начала сионистской колонизации. Еще в 1911 году в Палестине стали публиковаться первые книги воспоминаний об охранниках поселений, убитых при исполнении [515] .
512
См., например: протоколы симпозиума, посвященного нравственности и власти, который состоялся во время первой интифады: Elazar D.J. (ed.). Morality and Power. Contemporary Jewish Views. – Lanham (MD): Jerusalem Centre for Public Affairs, 1990. (Большинство участников обсуждения поддержали идею первостепенности интересов государства и сошлись во мнении, что вопросы его выживания должны стоять выше индивидуальных нравственных сомнений.)
513
Don Yehiya E., Liebman C.S. The Symbol System of Zionist-Socialism: An Aspect of Israeli Civil Religion // Modern Judaism. September 1981. Vol. 1. № 2. P. 229.
514
Ezrahi Y. Rubber Bullets: Power and Conscience in Modern Israel. Berkeley: University of California Press, 1998. P. 47.
515
Bensoussan G. Un nom imp'erissable. Isra"el, le sionisme et la destruction des Juifs d’Europe (1933–2007). Paris: Seuil, 2008. P. 35.
Хотя гражданской религии следует значительная часть населения, она, призванная заменить иудейство, совершенно чужда харедим. С другой стороны, все больше и больше израильтян-атеистов видят в гражданской религии подобие устаревшей европейской идеологии «крови и почвы», сдобренное выборочным толкованием еврейских источников.
Любое общество, основанное на идеологии, рано или поздно должно пройти через стадию сравнения заявленных целей и полученных результатов. Израильское общество – не исключение, несмотря на то, что такие сравнения способны ослабить его еще больше. Многие видные израильтяне задаются вопросом, не движется ли Государство Израиль к коллективному самоубийству. Именно такого рода тревога чувствуется в статье, появившейся во время второй интифады в израильской газете «Га-Арец». В ней Ариэля Шарона с изрядной долей сарказма сравнивают с римским императором: