Что-то блестящее
Шрифт:
– Я не смогу уснуть, - сказала она, - если не посмотрю. Я должна.
Итак, мы начали осмотр. За занавеской, в шкафу, под столом. Миссис Кливити заглянула даже в переносную печку, стоявшую в кухне рядом с двухконфорочной плитой.
Когда мы вернулись в спальню, я снова отважилась заговорить:
– Но с тех пор как я пришла, все двери заперты. Что могло бы?..
– Воры, - нервно произнесла миссис Кливити после минутного молчания.
– Преступники...
Она повернулась ко мне. Едва ли она видела меня с такого расстояния.
–
– Это может случиться, когда меньше всего ожидаешь, так что лучше быть наготове.
– Я посмотрю, - смиренно ответила я.
Она была старше ма. Она была почти слепая. Она была из тех, о ком в Евангелии сказано: "Если сделаете для одного из них, то сделаете для меня".
– Нет, - возразила она.
– Я должна сама. Иначе я не буду уверена.
Я ждала, пока миссис Кливити, кряхтя, опустилась на колени и неловко нагнулась, чтобы приподнять покрывало. Ее пальцы слегка задержались, потом быстро откинули покрывало. Она перевела дыхание - медленно и, как мне показалось, разочарованно.
Она раскрыла постель, и я забралась в серые, измятые простыни и, повернувшись к двери спиной, прижалась ухом к плоской, пахнущей табаком подушке. Я лежала в темноте неуютно и напряженно, чувствуя, как грузное тело миссис Кливити уминает постель рядом со мной. Наступила секунда тишины, потом я услышала ее почти беззвучные, на одном дыхании, слова: "Долго ли, о господи, долго ли еще?"
Я автоматически читала молитву, из которой па был изгнан: "Боже, благослови ма, и моего братца, и сестер", - и в то же время размышляла над тем, что могло казаться миссис Кливити столь нестерпимо долгим.
После беспокойной, почти бессонной ночи, какая всегда бывает у меня в незнакомых местах, я очнулась ранним, холодным утром и услышала возню миссис Кливити. Она накрывала стол к завтраку - обряд, на который у нас в семье никогда не хватало времени. Я выпростала ноги из постели и забралась в платье, из скромности повернувшись к миссис Кливити костлявой, мгновенно озябшей спиной. Я стеснялась и чувствовала себя неопрятной, так как забыла расческу дома.
Я предпочла бы побежать домой к нашему привычному завтраку - сгущенное молоко и овсяные хлопья, но вместо того зачарованно смотрела, как миссис Кливити воюет с керосинкой. Она так низко наклонялась к горелке с зажженной спичкой, что я была уверена, что растрепанная пакля ее волос вот-вот вспыхнет. Но вспыхнула все-таки горелка, и тогда она обернулась ко мне.
– Одно яйцо или два?
– спросила она.
– Яйца? Целых два?
– Этот возглас вырвало у меня изумление. Рука миссис Кливити задержалась над смятым бумажным мешком на столе.
– Нет, нет, - поспешила я добавить, - одно. Одного вполне достаточно.
И села на кончик стула, глядя, как она разбивает яйцо над дымящейся сковородкой.
– Сильно подрумянить?
– спросила она.
– Сильно, - ответила я, чувствуя себя настоящей светской дамой, обедающей в гостях; в сущности, так оно и было. Я смотрела,
– Вы не боитесь огня?
– спросила я, когда она сняла сковородку с керосинки.
– А вдруг вы загоритесь?
– Один раз так и случилось.
– Она выложила яичницу на тарелку.
– Видишь?
– Она приподняла волосы с левой стороны и показала сморщенное пятно большого, старого шрама.
– Это было, когда я еще не освоилась Здесь, - сказала она, и мне почудилось, что ее "Здесь" означает нечто большее, чем дом.
– Это ужасно, - сказала я, нерешительно покачивая вилкой.
– Ешь быстрее, - поторопила она, - а то яйцо остынет.
Она вернулась к плите, а я поколебалась еще мгновение. Еда на столе означала, что нужно бы прочесть молитву, но я поспешила нырнуть в тарелку и набила себе рот яичницей, не успев даже беззвучно произнести "Аминь".
Позавтракав, я кинулась домой, крепко зажав в руке вожделенную монетку, неуверенная в том, как отнесется мой желудок к такой ранней пище. Ма уже готовилась выйти; в одной руке у нее была сумка, на другой - Дэнна, мурлыкавшая какую-то песенку. Дэнне нравилось в детском саду.
– Я сегодня вернусь поздно, - сказала ма.
– Б углу ящика в комоде лежат 25 центов. Приготовь малышам ужин и попытайся навести здесь порядок. Мы не должны быть свиньями только потому, что живем в таком месте.
– Хорошо, ма.
– Я воевала со спутавшимися волосами и теребила их так, что на глазах у меня проступили слезы.
– Где ты сегодня работаешь?
Я старалась перекричать шум в другой комнате, где младшие собирались в школу.
Она устало вздохнула, хотя день еще не начался.
– Мне сегодня нужно в три места, но последнее - у миссис Паддингтон.
– Лицо у нее просветлело. Миссис Паддингтон иногда платила сверх обусловленной суммы или же отдавала ма старое платье или остатки съестного. Она была добрая.
– Как ты ладишь с миссис Кливити?
– спросила ма, проверяя, положила ли она в сумку рабочие туфли.
– Все в порядке, - ответила я.
– Но она чудачка. Заглядывает под кровать, прежде чем лечь.
Ма улыбнулась.
– Я слыхала, что некоторые люди так делают, но это обычно говорят о старых девах.
– Но, ма, ведь в квартиру никто не мог войти!
Она заперла двери, как только я пришла.
– Люди, заглядывающие под кровать, не всегда бывают рассудительными. Кроме того, быть может, ей хотелось найти что-нибудь под кроватью.
– Но у нее же есть муж!
– крикнула я, когда она уже вела Дэнну через двор.
– Можно искать и еще что-нибудь, кроме мужа, - крикнула она в ответ.
– Анна хочет мужа! Анна хочет мужа!
Ланелл и Дит прыгали вокруг меня и дразнились, а позади них, слабо улыбаясь, стояла Кэти.