Что-то между нами
Шрифт:
– …оплачено?
– Да, конечно, распишитесь в получении. На технику предусмотрена гарантия. Чек внутри.
На технику, да? Едва за курьером закрывается дверь, падаю на пол. Открываю первый пакет. В башке нескончаемым каким-то набатом звучит: божемой-божемой-божемой. Он не мог все это купить. Ну, то есть… Здесь ведь тысяч… На сколько? Семь-восемь долларов? Сонька… Моя Сонька. Ни Кэннон, ни Никон. А Сони, о которой я и мечтать не могла. Камера, объективы, вспышка, сумка для техники. Боже, он даже карту памяти купил. Здесь есть, кажется, все.
Сидя в ворохе из пакетов и упаковочной бумаги,
С одной стороны, я хочу вернуть подарок.
С другой… Боже, это ведь Сонька!
Если у меня будет нормальная камера, я смогу подрабатывать. Пусть даже съемка свадеб или детских праздников – не то, о чем я мечтала, это неважно. Главное – с чего-то начать. А для этого всего-то и нужно, что перешагнуть через глупую гордость. Дают – бери. Бьют – беги. Это, между прочим, народная мудрость, Миля! Давай, уж не ломайся! – уговариваю себя. Миля меня никогда не подводит. У Мили все четко. Без сантиментов. Уснула она, что ли?!
Телефон тренькает. Краем глаза успеваю прочитать всплывшее на экране сообщение.
«Тебя посылка нашла?»
Надо ответить – да, спасибо! Но ведь я не решила, приму ли подарок. Я неожиданно для себя понимаю, что дело тут не столько даже во мне, сколько в Воинове. Вчерашняя сцена произвела на меня неизгладимое впечатление. И на многое открыла глаза. Я не хочу становиться в один ряд с теми, кто тянет из него соки, ничего не давая взамен. Я дура? Да. Тупая сентиментальная корова. Вроде бы и понимаю, что надо хватать, пока дают, а тут… Не могу. Не работают уговоры. Какой-то блок. Может, я хочу казаться лучше, чем есть. Не знаю…
Бросив пакеты посреди коридора, вылетаю на улицу. Надо проветриться. Пусть даже погода не особо способствует прогулкам. Ветер швыряет в лицо пожелтевшие листья и взвевает клубами пыль. Я делаю несколько фотографий на айфон. А потом вспоминаю о том, как фотографировала Воинова. Поддавшись порыву, прикладываю телефон к уху.
– Стас! Привет. Слушай, тут такое дело… Я хочу забрать свою сумку с реактивами. Ты не мог бы мне завезти? Я подскочу, куда тебе будет удобно.
– Эм… Прямо сегодня?
– Да! Очень надо.
– Ладно. Я наберу, как подъеду.
И снова мне приходится ждать. А ведь пальцы зудят, так хочется проявить фотографии и посмотреть, что там получилось. Даже не жалко пленки, которую я не успела отщелкать.
Встречаемся со Стасом у метро.
– Я на Солярисе. Три семь шесть – номер.
А дальше многозначительная пауза.
– Да ты что? Тачку купил?
– Ага. Сейчас неплохо дела идут.
– Супер. Очень за тебя рада.
– Покажешь при встрече, как, я уже подъезжаю, – смеется Белов. В общем, более тесного общения избежать не удается.
– Поедем, обмоем!
– Так ты же за рулем? – хмыкаю я, включив дерзкую Милю на полную.
– Да что, обязательно пить?
Ну, не знаю. Кажется, слово «обмыть» именно это и подразумевает. В итоге сходимся на том, что выпьем кофе в кондитерской неподалеку. Мне неловко от тех взглядов, которые на меня бросает Стас, пока мы ждем свой заказ. И от его расспросов. Можно, конечно, рассказать правду, но я не уверена, что после Стас не начнет придумывать, как бы мне еще основательней нагреться на ситуации с аварией. А я этого не хочу. У нас разные представления о порядочности.
– Ладно, Стас. Мне бежать надо. Завтра уже нужно принести работы, а у меня конь не валялся, – встряхиваю пакетом, который притащил Белов.
– Давай подкину.
– Нет. Тут недалеко. На метро доеду.
Стас внимательно на меня смотрит, но спорить не берется. С трудом скрывая облегчение, машу рукой и сбегаю.
Фотолабораторию устраиваю прямо в гостевой ванной. Устанавливаю красный свет, все как положено. Вся эта возня с печатью фотографий в домашних условиях – моя медитация. Руки машинально делают свою работу, а мысли уносятся в тот отрезок детства, который еще можно назвать счастливым. Когда жив был мой дед. Вот кто научил меня этой магии… Закусив губу, наблюдаю за тем, как на бумаге проступают черты лица Воинова. Мои черты… Он ведь тоже меня сфотографировал. Как и всегда, на фото выгляжу я лучше, чем в жизни. Но особенным этот снимок делает вовсе не моя физиономия. В случае с этой фотографией все решает авторство. Понимаю, что сохраню её навсегда. Дрожащими руками креплю фотографию к веревке, которую натянула от полотенцесушителя к штанге на душе. В такие моменты время летит незаметно. Заканчиваю дико уставшей. Только взглянув на часы, понимаю, сколько времени провела на ногах! Вот тебе и отдых. Хорошо хоть не забыла уколы поставить.
Абсолютно измученная, опускаюсь на пол, когда слышу:
– Эмилия!
– Я в ванной. Свет, пожалуйста, не включайте!
Спустя несколько десятков секунд и пару оглушительно громких ударов сердца дверь в ванную открывается. На пороге материализуется массивная фигура Воинова.
– У тебя какое-то предубеждение против мессенджеров? – рявкает он. – Что, блядь, так трудно ответить?
В красном свете он выглядит несколько демонически. И сюрреалистически в то же время. Вся моя жизнь сейчас – сплошной сюрреализм.
– Извините, увлеклась, – дергаю рукой.
– Да уж понял.
Делает еще один шаг. С интересом рассматривает висящие на веревке фото. О его подарке мне мы не говорим. Воинов не спрашивает, а сама я так и не решила, как быть. Чтобы не молчать, я дерзко интересуюсь:
– Нравится?
Если в чем я и уверена в этой жизни – так это в своем таланте. Мне каким-то образом удается увидеть то, что не видят другие, и передать это в своих работах. Тот же Воинов у меня получился отлично. Кажется, мне удалось уловить суть этого непростого мужика. На моем фото он не такой, как на тех фотографиях, что я видела в интернете. Потому что только на моем фото он настоящий.