Что-то в большом городе
Шрифт:
– Никто!
– Тогда зачем?
Она вздохнула.
– Это… это не так-то просто объяснить.
– Я никуда не тороплюсь.
***
Марьяна потихоньку приходила в себя. Страх отступил. Желание плакать тоже. Этому очень способствовал тот факт, что в какой-то момент времени она поняла, что это не Герман Тамм стоит за разгромом ее квартиры. Все его действия говорили об этом. Вся логика его поступков. И то, что его люди проверяли ее квартиру. И то, что он приставил защиту к Косте. И то... и даже то, что обнял ее.
Это в самом деле
Но теперь Марьяне совершенно не хотелось ни о чем думать. Хотелось просто ехать. И молчать. С человеком, с которым она чувствовала себя в безопасности.
Только вот он ей такой возможности не предоставил. Герман Тамм обвинил ее в том, что она по заказу каких-то заинтересантов стала раскапывать эту историю с Максимовым. Совсем с ума сошел!
– А куда мы едем? – ушла от ответа Марьяна.
– Ко мне.
– Зачем? То есть… Зачем туда еду я?
– Вы хотите вернуться в свою квартиру?
Марьяна вздрогнула, вспомнив грязные следы, книги, горы одежды и прочих вещей на полу.
– Нет.
– Ну вот.
Марьяна не понимала, что значит это «Ну вот».
– Я могу переночевать у Тани. Это моя подруга. Или в гостинице.
– Нет.
– Почему?
Он некоторое время молчал, а Марьяна любовалась на чеканный профиль.
– Вам ответ не очевиден? – наконец произнес Тамм.
Он был Марьяне очевиден. Но она помотала головой.
– Если вам никто не заказывал это расследование… если ваши наниматели не гарантировали вам безопасности…
– Нет у меня никаких нанимателей! Кроме Тимура, а он к этому не имеет никакого отношения!
– … тогда вы в опасности, – как ни в чем не бывало продолжил Тамм. – И не должны находиться там, где до вас могут добраться. По крайней мере, сегодня.
– А… – Марьяна несколько раз тяжело сглотнула. В слова Тамма она теперь верила почему-то безоговорочно. – А что будет потом? Завтра? Что будет завтра?
– А завтра я переговорю с нужными людьми, объясню, что за вашим интересом к этой истории не стоит ничего и никого важного, и что это вы по глупости полезли в это дело, и что вы больше не будете, а будете хорошей девочкой и вообще забудете про эту историю. Так ведь?
Марьяна медленно кивнула.
– А вам поверят?
– Я умею быть убедительным.
Дальше они ехали молча. В голове у Марьяны начала завариваться какая-то совершенно несусветная каша. Вернулся страх. Понимание, что она из-за своей паталогической увлеченности персоной Германа Тамма умудрилась вляпаться в какую-то объективно неприятную историю. Что ей в самом деле угрожала реальная опасность. Что люди, которые разнесли ее квартиру сегодня, точно так же легко могли поступить аналогичным образом не с квартирой, а с ее хозяйкой. И что человек, который сидит сейчас рядом за рулем своей наверняка дорогой и крутой машины – решает ее, Марьяны, проблемы. Почему-то.
Марьяна сглотнул тяжелый комок в горле. Ну вот, опять слезы. Она сегодня уже плакала – когда бродила
Марьяна полезла в сумочку – там есть и влажные салфетки, и пудреница с зеркальцем.
А выудила она оттуда… трусы.
Машина остановилась на светофоре. Марьяна повернула голову и увидела, что Герман смотрит на нее. Точнее, на предмет в ее руках. Марьяна, не вполне отдавая себе отчет, что делает, растянула на пальцах трусы. Миленькие, черные, кружевные. Совершенно не помнит, как покупала их.
– Что это?
– Вы не знаете, как выглядят женские трусы, Герман Гергардович?
– А ты всегда носишь трусы в сумке?
– Нет. Я их купила. Ты же сказал купить трусы.
Он какое-то время смотрел молча на нее – а потом расхохотался. Это было так неожиданно, что Марьяна вздрогнула. У Германа Тамма оказался красивый смех – низкий, мужской.
– Однако, – выдохнул он. Машина снова тронулась. – Когда ты послушно выполняешь, что тебе говорят – это производит просто сногсшибательный эффект.
Это его слова произвели на Марьяну сногсшибательный эффект. Во-первых, это почти интимное «ты». Во-вторых, она вдруг с изумлением обнаружила, что ей остро хочется быть послушной. Конкретно для Германа Тамма. Мамочки, она ведь никогда это слово – «послушная» – к себе даже не думала применять. В-третьих, она, оказывается, может произвести сногсшибательный эффект на этого жесткого и неприступного мужчину.
Голова у Марьяны начала снова кружится, но совсем по другому поводу.
– Я что-то не пойму, мы на ты или на вы, – пробормотала Марьяна. Голос звучал для нее непривычно хрипло и как-то неуверенно.
– В процессе перехода, – невозмутимо ответил Тамм. – Сейчас приедем домой, бахнем рому на брудершафт – и переход будет совершенно окончательно.
Марьяна не ответила. Она постепенно осознавала, что эту ночь проведет с Германом Таммом. По крайней мере, в одной квартире с ним. Да кто бы ей такое еще утром сказал… А она тут похожа на чучело. Марьяна покосилась на трусы в своей руке – и затолкала их обратно в сумку, а вместо них достала-таки пудреницу и салфетки.
Так. Ну, не так уж все и страшно, как она думала. Марьяна убрала немного обсыпавшейся туши, припудрила нос. Тамм хранил молчание и никак не комментировал ее прихорашивание. Но, впрочем, наверняка что-то подумал. Что это все ради него.
А вот и нет!
А вот и…да.
– Удивительно… – пробормотала Марьяна. Она чувствовала, что молчать просто не в состоянии. – У меня таки будет шанс узнать то, ради чего я затеяла все эти розыски.
– А, так вы мне все же скажете? И что же это? Что вы хотели узнать?
– Какого цвета у вас трусы, и что вы едите на завтрак.
Тамм сначала закашлялся. Всерьез. Так, что потом долго не мог отдышаться.
– Вы это серьезно? – он не отрывал взгляд от дороги.
– Абсолютно.