Что ты сделал
Шрифт:
«Но ты всегда будешь знать, что нет», — заметил отец, чем вызвал у сына приступ привычных чувств — обиды и ярости.
Каллум будто снова стал маленьким и глупым. Теперь он мог бы дважды купить родительский дом, но знал, что никогда не сравнится с отцом, потому что не умеет чинить, строить и… эякулировать. Каллум ничего не сказал, но слова отца сделали свое дело: они поселились в голове и бурлили там, как вода в реке под тонким слоем льда. Лишая покоя.
И вот настала та ночь. Он увидел Карен, такую манящую, с голыми ногами, все еще сексуальную, особенно рядом с похожей на кита Джоди и правильной Эли. Эли всегда была хорошей девочкой. А Джоди, несмотря на спокойный
«Лучше вообще не лезь в постель, когда пьян. Ребенку вредно, если я просыпаюсь».
«Ну и где я должен спать?» — как пискляво и жалобно прозвучал его голос! Отец бы ударил жену за такую наглость.
«Мне плевать! Спи на диване. Спи в саду. — Она бросила на него презрительный взгляд: — Спи с Карен. Кажется, этого ты хочешь. Хотя она, скорее всего, — нет».
Эта последняя фраза ранила Каллума. Его жену, даже растолстевшую и беременную, не волновало, что ее мужа могут захотеть другие женщины. Но никто его не хотел. Он вынужден был платить женщинам и внимание к себе, тем или иным способом.
Он знал, что Карен и Майк в колледже встречались. Они даже не пытались скрывать этого. Только Эли не замечала или не хотела замечать, поглощенная книгами и всякими студенческими делами. Они обжимались в углах клубов, исчезали с вечеринок и через час появлялись по отдельности, сияющие и взъерошенные. Майки заполучил сразу двух — самую сексуальную и самую приятную девушку курса. Ужасная несправедливость!
Позднее Каллум думал, что у этих двоих все в прошлом. А потом на совместном обеде с Майком аж вспотел, обдумывая, как сказать тому, что у него нет денег. Сумму, которую старый приятель давно одолжил ему для залога, он хотел вернуть с премиальных, но уже два года их не получал: приходил на работу пьяным. А еще заплатил двум девушкам, работавшим в офисе, чтобы не возникали и не трепались… И все это время Каллум продолжал надеяться, что все наладится, деньги потекут к нему рекой и он сумеет расплатиться с Майком, но этого не произошло.
Во время обеда Майк пошел в туалет, оставив мобильник на столе. И тут случилось чудо. Оказалось, что Майк, купив новый телефон, не успел наладить настройки приватности. На экране высветилось сообщение от Карен с вопросом о встрече. Очень краткое, но Каллуму был хорошо известен язык любовных интрижек, ведь он встречался с женщинами на стороне. Небольшое продвижение за оказанные услуги. И все понимали, чего ожидать друг от друга.
Когда Майк вернулся, Каллум сказал: «Тебе надо заняться настройками приватности, приятель. Не думаю, что ты хочешь, чтобы Эл это увидела». И с удовольствием наблюдал, как Майк покраснел и начал запинаться. О, это было очень приятно. «Не волнуйся, приятель. Я не скажу. Мы ведь друзья». Денег, взятых в долг, он не принес и без зазрения совести позволил Майку заплатить за них обоих. Было так хорошо, что захотелось еще чего-то подобного. Это не шантаж, конечно нет. Они же старые друзья. Просто ему нужны деньги, а у Майка они есть. Вот и все.
А потом была та ночь встречи выпускников… Она промелькнула незаметно, увязнув в старых шутках, повторявшихся до тех пор, пока из них не испарился весь смак. Он чувствовал себя старым и усталым, и к нему пришла твердая уверенность, что больше они вместе не соберутся.
Шестеро друзей, которые так и не расстались, в то время как многие теряли друг друга из виду; два брака, укрепившие этот союз, и Карен, которой собственной личной жизни так и не досталось. Это он понял сейчас, и ему было по-своему ее жаль. Ей непросто смотреть на Эли, выставлявшую напоказ успехи своих детей и цену нового дома: «Мне не стоит этого говорить, я ненавижу хвастаться, но ведь с ума сойти можно: почти миллион! Вы можете в это поверить?!» Карен вымученно улыбалась, наверное вспоминая ту дыру, которую снимала в Бирмингеме.
Все, особенно Джоди, пытались свести ее с Биллом в университете. Словно в глупом ситкоме, где персонажи в финале должны разбиться по парам. Почти по-шекспировски, почти кровосмешение — словно, кроме их компании, в мире больше никого не существовало.
Та классная шведская птичка, с которой приезжал Билл, была сексуальна, но Каллуму не понравился ее холодный, оценивающий взгляд. И она на пятнадцать сантиметров выше. Женщины не должны быть выше мужчин!
У Карен иногда появлялись какие-то мужики. Например, водопроводчик. Каллум с Майком очень позабавились, спросив его о системе налогообложения и слушая, что тот мямлит в ответ. А потом — лектор. Он был получше, но староват, седой и с морщинами вокруг глаз. Понятно, что Карен хотела кого-то другого. Она хотела Майка, но не получила. Каллум раньше самой Карен узнал, что Майк решил порвать с ней. Бедная сучка. Чертова бедная, глупая сучка!
Может быть, поэтому Каллум, вернувшись из туалета, последовал за ней по саду. Билл уже ушел, а Майк успел заснуть на качелях — жалкий ублюдок.
Темнота висела такая, какой никогда не бывает в Лондоне, к тому же становилось прохладно. На крыльце валялся джемпер Майка, и Каллум натянул его без спросу. Джемпер был мягкий, дорогой — опять Майки разбазаривал наличные. А глупая телка Карен в слезах шаталась по лужайке, заламывая руки, пьяная. Ему стало жаль ее, и, сам не поняв зачем, он двинулся за ней — может быть, чтобы обнять и разделить боль?
«Эй, Кар, я знаю, каково тебе! Майк — гад, которому всегда только розы достаются, что бы он ни делал. Моя жена зачала от спермы какого-то викинга, а я — рухлядь. Я плачу женщинам, чтобы они трахались со мной» — такие слова крутились у него в мозгу.
Может быть, он думал, что Карен в отчаянии. В прошлом она не раз шокировала их своими выходками, и они не уставали ее подкалывать этим… Может быть, он думал обо всем этом, когда положил ей руку на шею. Как испуганной лошади, чтобы успокоить. Он не помнил, что случилось потом. Следующее воспоминание: он лежит на диване, все кричат и Карен вопит на кухне. Он чувствовал: есть что-то еще, и оно прячется, как жуки внутри поленницы, и он не хочет видеть этих жуков.
На другой день они отправились домой на машине. По молчаливому уговору за руль села Джоди, поскольку его состояние было пока далеко от нормального. Она опять злилась на него из-за выпивки, но это происходило постоянно и вряд ли заслуживало беспокойства. Они не обсуждали случившееся по пути в Пимлико; ехали в тишине, даже радио не включили. Боялись услышать в новостях: «Мужчина арестован по подозрению в изнасиловании после вечеринки в Бишопсдине». А Карен-то вообразила, что это Майк. Она так наклюкалась…
Да, Майк был другом Каллума, но он постоянно трахал Карен, и ему это сходило с рук. Карен страдала, теперь страдала и Эли. А с ним, Каллумом, просто случилось какое-то недоразумение. Он подошел к Карен, чтобы обнять. Ему показалось, она не против, но потом вдруг передумала. Он хотел успокоить ее, объяснить, что для них обоих будет плохо, если она станет кричать. Но она так напилась, что не смогла отличить одного мужика от другого. Тут ведь есть и ее вина…
Но в результате все как-то устроилось. Он ждал, что Джоди догадается, скажет, что знает, но она так и не сказала. Молчал и он. Они соскользнули обратно в свою жизнь, в работу и в подготовку к появлению ребенка так легко, будто вошли в бегущий поток чистой воды.