Что ты знаешь о любви?
Шрифт:
Зря, ой как зря она затронула эту тему. Я думала, что Вадим Алексеевич сейчас взорвется в буквальном смысле этого слова. И ему стоило немалых сил, чтобы сдержаться. Холодным, я бы даже сказала, арктическим голосом он обратился к Юре, нашему юристу:
– По поводу Альбины, можешь что-то сделать?
– Сложно, но можно. Попробуем ей предложить выплатить остаток гонорара и разойтись мирной дорогой.
– Если не согласится?
– В этом случае для нас не все так радужно. Она свою часть контракта выполнила, подкопаться не к чему. Если проиграем, придется выплатить огромную неустойку. И благодаря этому, мы влетим в минус. А если еще она и в прессу обратится… я даже не могу представить последствия.
– Никуда она не обратится. – Шеф потер переносицу и уже более уставшим голосом обратился к остальным.– Как вы все поняли, мы закрываем сотрудничество с Альбиной, а ее книгу снимаем с издания. Естественно, мы теряем часть аудитории вместе с ней. Нам надо найти другого достойного автора, который взорвет мир публицистики. С этого момента, каждая рукопись будет проходить через меня. Знаете почему? Потому, что я огорчен вашей работой и безалаберностью. Вы отправляете в утиль отличные рукописи, хотя одна из них, возможно, в будущем могла стать хитом. Но вы этого не увидели.
–И что делать редакторам? – Осторожно спросила Жанна. – И их помощникам?
– Я даю вам последний шанс. Усердно работайте, заманивайте авторов и работайте абсолютно со всеми возрастными группами наших читателей. Если после Нового года ситуация не изменится, я буду вынужден сделать кадровые перестановки. Возможно, даже кого-то уволить. Мне нужны результаты, вы поняли? Все свободны, кроме Измайловой.
Честное слово, приходило на ум лишь одно: "Все свободны, а вас Штирлиц, я попрошу остаться". Не знаю на счет того Штирлица, а моя задница стала напряженно сжиматься. Все сочувственно смотрели на меня, когда продвигались на выход. И вот когда дверь захлопнулась, шеф уселся в свое кожаное кресло и, ослабив галстук, откинулся на спинку.
– Сколько ты здесь работаешь, Измайлова?
– В феврале будет два года.
– Тебе нравится работа редактора?
– Вадим Алексеевич вы можете сказать мне прямо, я уволена?
– Что? Нет, конечно. Дело в том, что я оставил тебя совершенно для другого разговора. Кать, увы, редакторство накладывает некий отпечаток на человека. В принципе, как и другие работы. – С этими словами он достал рукопись из своего стола. – Но, видишь ли, в чем дело, когда пытаешься усидеть на двух стульях, то ничего не получается. Знакомо?
Перед моим носом оказалась аккуратно сколотая кипа бумаг. Мне даже и листать его не надо было, я прекрасно знала, что передо мной лежит мой роман. Мое детище, которое я создавала на протяжении полугода.
– Как вы догадались? Ведь тут псевдоним и все такое.– Я подняла взгляд на шефа.
– Ну и каким же я был бы главным редактором, если бы не подмечал такие простые вещи? Да и ты не первый раз присылаешь свои романы. Как писателю, тебе свойственный свой язык, диалоги. Но вот тут у нас и вырисовывается проблема. Я вижу, что ты способна написать достойную книгу. Но работа редактора тебе мешает.
– Почему? Я плохо справляюсь? Так ведь я все сдаю в срок… – Непонимающе произнесла я.
– Да не в этом дело. Ты как редактор, читаешь очень много присылаемого материала, верно?
– Да, такова моя работа.
– И сама того не замечая, ты стала заниматься плагиатом. Да, Катя, да. И оно понятно, ты прочла интересный фрагмент и сама того не понимая, переписала его в свое произведение. Пусть имена другие, локации разные, но суть осталась одна и та же. Я читаю и понимаю, что где-то я уже это видел. Ну, вот объясни мне, какого черта тебя понесло в любовные романы? Ты ведь писала такие хорошие фантастические рассказы. Пусть они были наивными и слегка сырыми, но ведь все приходит с опытом. А ты взяла и бросила это дело.
– Фантастика сейчас не популярна. Я читала другие работы, которые к нам приходили и понимала, что нервно курю в сторонке по сравнению с фантазией других людей.
– И решила пойти типа легким путем?
– Женские романы пишутся легче.– Согласилась я. – И спрос на них достаточно большой.
– Да что ты. Я тебя сейчас огорчу, моя милая. Хорошие книги пишутся одинаково трудно. – Вадим Алексеевич встал с кресла. – Для того, чтобы написать достойную книгу для печати, ты должна прожить ту жизнь, о которой ты пишешь. Тебя бросали? Изменяли? Тебя поднимали до небес? Да даже банально, но у тебя был тот жаркий секс с диким оргазмом о котором ты пытаешься писать?
– Ну…– Я чувствовала, как щеки предательски краснеют.
– Не отвечай, я уже знаю ответ. Из-за отсутствия такого опыта все, о чем ты пишешь, выглядит плоско и картонно. Герои слабые, атмосфера нулевая. И знаешь, сколько вот таких "шедевров" я читаю за день?
– Много?
– Много, Измайлова, много. И мне блевать охота от одной фразы, что "его руки властно залезли к ней в трусики, пока она готовила вареники". Ты понимаешь, до чего мы докатились? После этих "оттенков" теперь каждая домохозяйка возомнила себя писательницей и решила удивить мир своими пошлыми фантазиями. И для того, чтобы удержать внимание читателя, они изощряются до таких пределов, что на голову не натянешь. Ну, подумали б, кто станет трахать женщину, пока она пересаживает кактус? Или пока она собирает колорадских жуков с картошки. Да у меня б даже не встал от такой картины. И что самое страшное, что у таких писательниц есть своя аудитория, которая хвалит ее. А она продолжает писать такую же ересь. И ты Измайлова, становишься такой же. Ничем не приметной, очередной пустышкой, надеющейся на мировое признание. А его не будет, пока ты не проживешь жизнь своих персонажей "от" и "до". Издательства будут дальше тебя отфутболивать. И из-за этого, ты будешь прятать свои романы в стол, пока окончательно не решишь забросить это дело. Я позвал тебя, чтобы дать совет человека, который уже много лет в этом бизнесе. И который дал шанс многим знаменитым авторам. Кать, не старайся угодить каждому и пиши то, что ты чувствуешь. Во-вторых, если ты надумала стать писательницей, то стоит подумать о смене должности. Давай я переведу тебя в другой отдел. Будешь помощницей в рекламе, там как раз пустует место. Только не бросай то, что тебе нравится, хорошо? Но совмещать редакторство с литературными попытками ты не сможешь, иначе весь твой труд станет одним сплошным плагиатом, поняла?
– Да, – еле выдавила я. По факту, шеф был прав во всем, что говорил. Но, как творческий человек, была дико обижена за такой разнос. – А можно вопрос?
– Давай.
– Вот вы говорите, мол, пиши то, что прочувствуешь и то, что знаешь, да? А как тогда пишут исторические и фантастические романы? Я ведь не жила в сороковых годах и явно, что не доживу до жизни на Марсе. Или когда-нибудь встречусь с некромантами и магами. Как быть в этих случаях?
– Когда пишется историческая книга, то изучаются факты и история до таких микроскопических данных, что даже ты себе не представляешь. История не любит ошибок и погрешностей. С фантастикой и фэнтэзи чуть проще. Ты пишешь о том, что никто никогда не видел и не знал. Поэтому, тут все зависит от твоей фантазии. И от того, как ты преподносишь несуществующий мир. Любовная и современная проза сложна лишь из-за того, что это жизненные рассказы и романы. Надо очень постараться, чтобы удивить людей очередной изменой или любовным треугольником. В жизни и без книг полно дерьма. Я удовлетворил твое любопытство?
– Абсолютно.
– Тогда ты свободна. И обдумай мое предложение, я буду ждать твой ответ после праздников.
После разговора с начальником, я уныло побрела в сторону своего рабочего стола. Тут же передо мной нарисовалась Снежа со стаканом чая:
– Держи, поможет расслабиться.
– Фу, что это?
– Успокаивающий чай с ромашкой и мятой.
– Гадкое сочетание,– передернула я плечами,– как такую дрянь можно пить?
– Простите, вискаря в запасах не имеем, – сострила подруга. – Все настолько плохо? Сильно орал? Чего вообще оставил-то?