Что за чертовщину я сейчас прочёл
Шрифт:
— Но существует ли эта сущность? Моя команда сообщила, что видео с Ютуба — качественный фейк.
— Оно живое, — сказал Джон, — мы видели его собственными глазами. Очень близко. Но я не думаю, что оно ест детей или что-то в этом роде.
— У детишек мало мяса, — подтвердил я.
— Тогда это послужит отличным сюжетом для следующего эпизода. Ситуация не изменилась с момента нашего последнего разговора? Две личинки пропали, десять других могут объявиться в любой момент?
— Насколько мы знаем, всё
Эми взглянула на Маркони и сказала:
— Вы сможете выстрелить в лицо ребёнку, если кому-то другому покажется, что он на самом деле — монстр?
Маркони нацепил на нос тонкие очки для чтения и сказал:
— Мы с вами живём в жестоком мире, мисс Салливан. Посмотрите: видите дуб на стоянке? Это дерево — убийца, оно могло бы совершить геноцид, если бы захотело. Эти листочки служат двум целям — сохранять солнечный свет для питания дерева, и преграждать дорогу свету вниз. Его высота — это результат конкуренции. Расти выше других растений, вставай между ними и солнцем. Заставляй их голодать. Когда вы прогуливаетесь по безмятежному лесу, на самом деле вы идёте в центре битвы — которая, впрочем, слишком медленная и неслышная, вы не замечаете атаки и контратаки, не видите всю беспощадность боя. Вам нравится запах свежескошенной травы? То, что вы чувствуете, это химический крик о бедствии, выпущенный каждой травинкой в момент, когда её срезают. Такова суть природы во вселенной, в которой мы живём. Таким образом, если другой вид выбирает сходство с человеческим, конечный выбор падает только на вас.
— В точку, — сказал я.
— Тем не менее, — продолжил Маркони, — нам очень легко впасть в ошибочные суждения, которыми легко оперируют каждый агрессивный фанатик и коррумпированный полицейский в мире. В идею, что мы сталкиваемся только с двумя выборами — жестоким насилием или трусливым бездействием. Реальная жизнь преподносит нам множество промежуточных вариантов. Что до меня, то я руководствуюсь единственным правилом — не действовать по невежеству.
— Что ж, пожалуй, я больше никогда не вылезу из кровати.
— Если держать это в голове, — сказал Маркони, — то нам необходим правильный метод для того, чтобы разглядеть маскировку рабочего роя, не становясь заложником невероятно опасных субстанций. У меня есть метод, который бы я хотел протестировать, но мне необходим образец.
— Это типа вопросов, которые задавали человекоподобным роботам в Бегущем По Лезвию?
— Тест Войта-Кампфа, — сказала Эми.
— Я помню всю речь Рутгера Хауэра, если это поможет. Что касается образца, то вы можете попробовать привести сюда девочку Ноллов, если родители пойдут навстречу.
Маркони пожал плечами, стараясь выглядеть ненапряжно.
— Конечно. Но, если вы не против, я бы хотел провести тестирование прямо сейчас, чтобы составить окончательное впечатление о том, как проходит процесс. Вы все будете присутствовать. Мне нужно сделать несколько контрольных замеров перед контактом с образцом. Вас не застанет врасплох батарея неудобных вопросов, просто камеры и пара моих друзей на том конце.
Никто не шевельнулся. Мы просто молча сверлили Маркони взглядами.
— Это не займёт больше пары минут.
Я повернулся к Джону:
— Маркони считает, что мы двойники.
Эми, которая выглядела самой обеспокоенной, сказала:
— Это, к слову, тоже часть теста. Увидеть, решимся ли мы на это.
— На самом деле, ваша реакция уже что-то значит, — сообщил Маркони.— Не будь вы людьми, скорее всего, вы бы уже начали вести себя крайне агрессивно. И, как видите, я не принял для подобного исхода никаких мер предосторожности.
Но, всё-таки, мы уже довольно долго колебались.
— Окей, — сказал Джон, — но если мы уж взялись, то давайте по-нормальному. Я не хочу дерьма в стиле Курта Рассела в Нечто, когда все оказались связанными в одном помещении, а дальше начался пиздец. Заходим по одному, запираем дверь, остальные снаружи готовятся бежать.
— Это именно то, — сказал я, — что может предложить улей роящихся монстров, умеющих меняться.
— Это мы ещё посмотрим, — ответил Джон и повернулся к Маркони, — полагаю, что для такого дела нам придётся остаться, в чём мать родила?
* * *
Мы не разделись. Джон вызвался идти первым. Маркони принялся устанавливать на столе множество типов различных камер и указал на своё кресло.
— В подобных ситуациях, — сообщил Маркони, — у меня был определённый успех со слоями восприятия реальности. Вы упоминали ранее, что Мики Пайтона было видно в камуфляже даже через камеры наблюдения снаружи мотеля. Но любое живое существо имеет свои лимиты возможностей. И сейчас перед вами четыре разных девайса — цифровое видео, тепловизор, ультрафиолет и датчик, извлечённый из 3D-видеоигры, который сканирует помещение и находит объёмные объекты. Чем-то похож на сонар. Изображения с камер видят десятки людей на сервисах обмена сообщениями, они наблюдают за видео и записывают, что видят. Они не могут читать сообщения друг друга, так что групповое влияние исключается.
— Моя гипотеза заключается в том, что мы наблюдаем за маскировкой, которая работает для наблюдателя, но, как говорится, нельзя обмануть всех и сразу. Поэтому задача состоит в том, чтобы предоставить организму слишком много наблюдателей с разных концов земного шара, что он, в конце концов, потеряет маскировку. И имитировать кого-то другого перед тремя людьми, когда сотни незнакомцев отправляют обратную связь — это было бы слишком. По крайней мере, я надеюсь на это.
Джон сел за стол, а Маркони перебрался в тесную гостиную, где продолжил следить за ним через экран ноутбука в режиме реального времени. Он жестом попросил меня закрыть дверь в его офис.
Я повстречался взглядом с Джоном и сказал:
— Просто хочу, чтобы ты знал, если ты — выдуманная личность, запечатлённая у меня в сознании, то вся моя жизнь приобретёт куда больший смысл.
— Я подумал о том же.
Я запер его — дверь выглядела довольно прочной — и мы втроем устроились на крошечном неудобном диванчике, уставившись в ноутбук Маркони. От мужчины пахло одеколоном и дорогим трубочным табаком. Обратная связь включилась и