Что за тень в твоей душе
Шрифт:
– Поттер, мы можем с тобой поговорить? Мне очень-очень нужен твой совет, - на самом деле Драко на глаз попытался оценить степень трезвости Поттера и потерпел неудачу, но не стал унывать и решил попробовать классический вариант - вопрос, на который трезвый Мальчик-Который-Выжил-и-Подумывает-О-Том-Чтобы-Выжить-Снова ответил бы кратко. Адресом того места, куда идти слизеринцу за этим самым советом.
– Веди в Выручай-комнату, - коротко приказал Гарри, съезжая по стеночке, к которой привалился, и Драко, не веря собственной удаче, снова подхватил его за талию и поволок в Выручай-комнату.
Как ни странно, но двум молодым людям в разной степени опьянения никто не встретился. Драко принял это за очередной намёк судьбы и прибавил скорость. В итоге слизеринец
– И чего тебе от меня надо, а? Говори уже, не томи, - спать хотелось немилосердно, но… заснуть в обществе слизеринца - это экстремально.
– Гарри, только ты можешь помочь мне!..
– Малфой вытащил свою музу из подземелий разума и стал вдохновенно жаловаться, следя за реакцией собеседника. Гарри слушал внимательно и явно загорался идеей помочь, спасти и прочими из тех, что были написаны на забо… на стене в гостиной Гриффиндора. Драко про себя порадовался своей находчивости и продолжил:
– …Вот, они меня совсем перестали уважать! Раз, говорят, твой отец в немилости у Тёмного Лорда, - Драко забывал фильтровать информацию, которую изливала его ранимая душа, спрятанная глубоко-глубоко, - то и ты нам больше не указ! У-у-у, шакалы, тьфу ты, змеи! И этих змей я пригрел на своей груди!
– Малфой не заметил, как вошёл во вкус и начал бурно жестикулировать, норовя заехать Поттеру то в глаз, то в нос, то в ухо. Гарри же спасала лишь его феноменальная везучесть, реакция ловца пасовала перед алкоголем и эмоциональностью бывшего врага.
– …Я звал их на День Рождения! Я покрывал их перед крёстным! Позволял проводить вечеринки с выпив… - Малфой осёкся, скосил хитрые глаза на заслушавшегося Поттера, который уже сполз ему на грудь, и, удовлетворившись результатом (завтра можно будет сказать Герою, что он такого наобещал… А ведь каждый гриффиндорец должен держать своё слово…), вернулся к наболевшему.
– …Ты представляешь, они надо мной издеваются, даже анекдоты стали придумывать… И половина из них неприличные! Даже про отца придумали:
«Идет Люциус Малфой ночью по Запретному лесу и горланит песню. Высовывается из кустов Сами-знаете-кто:
– Ты что, Люциус, не боишься?
– А чего мне бояться? Дорогу знаю, секс люблю.»- восклицал Малфой, осторожно гладя и перебирая руками шикарную шевелюру Поттера, который совершенно неожиданно заурчал от удовольствия.
Драко стал постепенно говорить всё тише и под конец совсем замолк, впрочем, не переставая разбирать мягкие чёрные пряди. Гарри тем временем терялся в ощущениях. Пить гриффиндорец не умел, слова слизеринца его усыпляли, а ласковые руки заставляли желать большего, забывая о том, кто их хозяин. Слизеринец осмелел окончательно.
Когда ладонь Драко скользнула под рубашку, Поттеру и не пришло в голову возмутиться. Разомлевший, он наслаждался движениями Малфоя, который заходил всё дальше. Приподняв подбородок Мальчика-Который-Выжил, Драко немного неуверенно поцеловал его. Гарри, перестав осознавать окружающую реальность полностью, ответил на касание мягких сладких губ, и простой поцелуй перерос в страстную борьбу языков. Блондин млел от тепла прижавшегося к нему тела, но не забывал освобождать Гарри от лишней на его взгляд одежды.
– Ну же… Дорогой… Ты ведь этого хочешь также, как и я… Какой ты красивый… Страстный… М-м-м… Сделай так ещё раз…
Брюнет, возбуждающийся от хриплого шёпота Драко, провёл губами дорожку по его шее, спускаясь к груди, где тут же принялся играть с сосками, покусывая, обводя их влажным язычком. Малфой, полностью съехавший на спину, сам не помнил, когда успел лишиться одежды. Вроде бы он раздевал Гарри, а потом… Пьянящее ощущение разгорячённого возбуждённого тела рядом… Тёплые ладони, стискивающие ягодицы, дерзкий рот, вытворяющий невероятные вещи … И Драко прогибается под брюнетом, а его руки гладят,
Гормоны заставляли вытворять вещи, которые в здравом уме Гарри не стал бы делать ни за что, тем более с Малфоем. Рваное дыхание слизеринца и его тихий шёпот будоражили кровь, горячие, неумелые, но доставляющие несравненные ощущения пальцы на его паху…
– Чёрт, чёрт, чёрт… Е-ещё… Да-а-а… Так, сделай так малыш… Ты такой хороший, горячий… Милый… Ну же, любимый…
Гриффиндорец, краем уха ловящий слова Драко, дёрнулся… «Любимый… любимый… Маркус… О, Мерлин! Что я творю?.. Маркус! Я… не могу… этого продолжить… Любимый…». Малфой сначала не понял, что заставило Поттера так резко прекратить ласки и скатиться в сторону. Застывшие, стремительно трезвеющие глаза несостоявшегося любовника были поистине пугающими.
– Маркус… прости, - очень тихо пробормотал Гарри, и Драко, обладающий великолепным слухом, неожиданно всё понял. Поттер был влюблён в Акане, который пропал. И эти действия он воспринял как собственное предательство - предательство любви, предательство памяти, предательство… себя самого?.. внутреннего Я?..
– Змеиный Бог! Га… Поттер, я не хотел… Прости, что же я натворил… Поттер, ну не надо, не казни себя! Ты не виноват, это я воспользовался твоим состоянием… Он вернётся, слышишь? Он вернётся, и всё у вас будет в порядке, - медленно, как маленькому ребёнку, говорил слизеринец, поспешно натягивая на себя одежду. Закончив, он обратил внимание на то, что застывший изваянием полуобнажённый Поттер дрожал. Чертыхнувшись, Малфой призвал свою мантию, которая почему-то валялась около двери, и накрыл ею гриффиндорца, садясь рядом и захватывая в кольцо рук. Поттер даже не подумал вырваться, наоборот, устраиваясь в объятиях поудобнее. Оба чувствовали, что в чужих действиях больше не было эротического подтекста. Так мог обнимать брат или друг. А потом Гарри вдруг заговорил тусклым негромким голосом, признаваясь в своих чувствах к Маркусу совершенно откровенно, рассказывая их с Акане историю с самого начала…
– …И он пропал. Я не знаю, где Маркус, что с ним, вообще, жив ли он? Я не знаю, что мне теперь делать. Всё кажется таким малозначимым, месть, обиды… Я бы всё сделал для того, чтобы он вернулся, - Поттер закончил свою исповедь и посмотрел Малфою в глаза, ожидая увидеть в них презрение или насмешку, но его ожидания не сбылись. Серые глаза блондина были наполнены каким-то чуждым для них сочувствием.
– Знаешь, Поттер, не отчаивайся. Я уверен, что профессор жив и скоро вернётся, - «такие, как он, не пропадают» закончил про себя слизеринец, удивляясь сам себе. Ему в голову даже не пришла мысль использовать полученные сведения против Поттера. Наоборот, хотелось успокоить этого взрослого, но неуверенного в себе ребёнка.
– Гарри, я в какой-то степени благодарен тебе за то, что ты наступил на свои же чувства и вместо того, чтобы наслаждаться отношениями с Акане, начал «типа встречаться» со мной. Жаль, что все это оказалось напрасной тратой времени. Но я думаю так: если Акане вернется в Хогвартс, ты не минуты не должен ждать, а сразу иди к нему и во всем признаваться. Можешь даже любовное письмо ему родить, этакое… Ты ему нравишься, даю голову на отсечение, чего б он тогда так меня прессовал все это время? Все в твоих руках, друг мой!
– Спасибо за поддержку, это очень важно для меня, - Гарри медленно встал и, немного покачиваясь, подошёл к окну. Всматриваясь в звёздное небо, он потусторонним голосом сказал:
– Если Воландеморт что-нибудь сделал Маркусу, я его убью. Голыми руками, - он испытывал странную уверенность в своих силах.
– Ладно, что это мы всё обо мне да обо мне? Ты говорил, что у тебя проблемы с Лордом и слизеринцами? Я могу помочь тебе вернуть авторитет. Я ж, блин, благородный. Кстати, Малфой, у меня есть к тебе одно предложение. Помнишь ту организацию, которую ты своим серпентарием разогнал в прошлом году? Ну, ОД?
– Драко кивнул.
– Так вот, любимым слугой Воландеморта тебе уже не стать, так что предлагаю вступить в мою организацию… Хм, в ОСы.