Чтоб полюбить сильней...

Рябинин Борис Степанович

Зайчишка отдышался и, может быть, даже почувствовал благодарность ко мне, но выразить ее, конечно, не смог. Мы расстались.

На той же тропе пришлось снять и уничтожить еще несколько десятков проволочных петель.

Жестокость

В начале августа я забрел на заболоченную низину среди бора — этот сырой луг, покрытый кое-где зарослями тальника, перемежающегося травянистыми полянками, когда-то был местом обитания белых куропаток, теперь бесследно исчезнувших.

Я шел между зарослями, выбирая более удобные проходы. В одном месте тальник как бы раздвинулся и открыл довольно большую луговину. Выйдя на этот травяной простор, я увидел множество лосиных следов — они, отчетливо видные на сырой почве, в разных направлениях пересекали поляну. Но,

судя по следам, лось ходил как привязанный, не удаляясь от центра полянки, где был большой куст тальника…

Следы создавали впечатление, что передние ноги лося спутаны, как это делают у лошадей, пущенных пастись…

Обыкновенно размашистый шаг лося здесь сменился очень короткими шажками. Лось, видимо, ходил, чего-то остерегаясь. Следы были и совсем свежие, с пузырьками воздуха в заливавшей их воде, и старые, уже заплывшие и подсохшие.

Мой сеттер начал выказывать признаки беспокойства и, оглядываясь на меня, словно говорил глазами: «Хозяин, здесь что-то не совсем ладно».

Ветер, налетавший порывами, раскачивал ветки кустов. Мое внимание привлекли вершинки талового куста: в центре его ветки вздрагивают и шевелятся не в такт с налетавшими порывами ветра. Кто-то скрывается в чаще?

Подхожу ближе, слышится треск сухих веток, и из чащи навстречу мне вышел лесной великан, по всем признакам лосиха. Но что с ней?! Передо мною в тридцати шагах стояла не красавица лосиха, а живой ее скелет, обтянутый кожей с висящими на ней клочками шерсти, уши прядают, прислушиваясь, а ноздри с шумом втягивают воздух — она чувствует опасность, но не видит ее: вместо глаз, обращенных в мою сторону (если бы они были!), две кровоточащие раны, облепленные комарами и мухами.

Отозвав сеттера «к ноге» я поспешил уйти — ведь помочь лосихе я не мог, а своим присутствием лишь увеличивал ее мучения и страх.

Уходя, я старался восстановить картину лесной трагедии…

Лоси, доверчивые и любопытные, не остерегаются автомашины, подпускают близко браконьера, сидящего в ней, а такой «любитель» выстрелить в живую мишень выпустил заряд дроби в глаза несчастной лосихи и ради своей слепой жестокости и дикой забавы обрек ее на длительное мучение и на медленную голодную смерть.

Евгений Фейерабенд

СТИХИ

ВЕСЕННИЙ СКВОРЕЦ

Еще земля Покрыта коркой льдистою, А на столбе Взъерошенный скворец Защебетал, Запел, Пошел высвистывать, Российских весен Преданный певец. За кучей дел, За стоном зимних вьюг О нем едва ли Вспоминали часто мы. А он все помнил! Сразу бросил юг, И полетел — В родной весне Участвовать. И северянам Нет его милей За то, что прилетел из-за морей, От пальм, от роз — сюда, Где над проталиной Своим теплом Скворешню обогрей И жди. Чтобы земля Совсем оттаяла. И он сидит, Счастливый, На столбе, Сидит — дивится собственной судьбе, Заслуженному чуду возвращения, И весь поет О мире, о себе, Как требует того Душа весенняя. Вовсю поет Взъерошенный скворец О том, что у разлуки есть конец, Что если захотеть — Мечта сбывается! Пришла весна — И ей не прекословь! Свистит скворец, Щебечет, Заливается, звенит, С весною нераздельно слит, Как с сердцем слита Первая любовь, Которая вовек Не забывается.

ДА, Я ХОЧУ, ЧТОБ КОЕ-ЧТО ОСТАЛОСЬ

Ребята Поднимают целину. «Челябинец» идет, ныряя тяжко, И грозный ритм его дыханья част. Он режет клин Во всю его длину. Вниз головой, Корнями вверх Ромашки Неудержимо валятся под пласт. Тут был бы крик сочувствия нелеп. Как свет, Как жизнь, Извечно нужен хлеб. Так быть должно, Так нам диктует разум. И мог бы я сказать Парням чумазым, Что с темных лиц Сверкают белым глазом: — Спасибо За грядущий каравай! Спасибо За распаханное поле! Но и о том, братва, Не забывай, Что те цветы убиты — поневоле… Да, я хочу, Чтоб все-таки осталась От тех полков ромашковых Хоть малость У беспредельной пашни на краю — Напоминать про молодость мою. Что в них? Да то же, Что и детскость в нас, Которая в большом солгать не даст. Казалось бы, Лишь отсвет давних дней, А человек — Добрей и лучше с ней. Вот этого навеки не утрать! И помни, Как ромашковая рать В день нынешний, Чья сила без предела, Вот здесь Глазами круглыми глядела.

Виктор Колчин

ЛЕСНЫЕ НАЙДЕНЫШИ

Географический календарь «Земля и люди» за 1968 год открывается справкой:

«За последние две тысячи лет на нашей планете уничтожено 106 видов зверей и 139 видов птиц. Первые 1800 лет люди медленно наступали на природу: вымерло только 33 вида. Затем истребление фауны пошло нарастающим темпом: в XIX столетии — 33 вида животных, а за последние пятьдесят лет — 40 видов! Но и это не все. Новые 600 видов животных сейчас на грани вымирания».

Виноваты в этой трагедии не только те люди, которые по воле технического прогресса осуществляют грандиозные преобразования природы и нередко забывают о ее живом мире. Каждый человек на земле, а тем более на нашей, советской, несет ответственность за судьбу диких зверей и птиц, как за часть природы, без которой немыслимо человечество. К сожалению, еще не все понимают это. А между тем у многих бывают в жизни моменты, когда спорое дело или гневное слово, элементарная забота или добрый совет, могут выручить «братьев наших меньших» из беды, уберечь их от уничтожения.

В разные годы мне посчастливилось познакомиться с людьми, которые пережили подобные «моменты». О них и пойдет речь — в пример нерешительным и равнодушным. В зарисовках о попечителях и недругах лесных найденышей приведены подлинные адреса, имена и фамилии. Отдельные из них заменены инициалами — по желанию самих попечителей и по другим причинам. Время, конечно, изменило некоторые обстоятельства жизни этих людей и их подопечных. Однако, как говорят, из песни слов не выкинешь. И я решил оставить зарисовки в том виде, в каком они были написаны по свежим следам событий.