Чтоб знали! Избранное
Шрифт:
После третьего расставания с Натали, которое, как он окончательно для себя решил, должно было быть последним, Кен принял предложение одной крупной компании и стал менеджером по торговле с азиатскими странами. Работа эта была связана с частыми командировками, и это больше всего привлекало Кена возможностью быть подальше от Натали, чтобы опять не поддаться соблазну её преданной любви. Впрочем, преданной её любовь можно было бы назвать с оговоркой – помимо Кена она любила наркотики. Эту любовь Натали по возможности скрывала от Кена, но он об этом знал, ревновал и даже использовал это как предлог для окончательного разрыва. Вот уже год, как они не виделись, и это был самый тяжёлый год для Кена – он всё ждал, что со дня на день он перевалит через пик и станет легче. Но легче не становилось.
Гостиница оказалась вполне приличной по сравнению с улицей. Дверь такси заискивающе открыл длинный
День приезда предназначался для отдыха от смещения времени, и первая деловая встреча была назначена на завтра. Кен принял душ, задёрнул шторами назойливое солнце и лёг в кровать. Ему снилась Натали. С тех пор, как они расстались, она постоянно присутствовала в его сновидениях. Раньше ему сны снились редко, и, когда Натали, постоянно видевшая сны и придававшая им большое значение, рассказывала их Кену, он подтрунивал над ней. «Важно не то, что тебе снится, а какие ощущения ты при этом испытываешь», – серьёзно объясняла Натали. Тогда Кен приписывал курению её нескончаемые сновидения, но теперь он будто бы перенял от неё эту способность еженощно видеть сны. Странным было не то, что он видел сны, а то, что он помнил их в течение дня, а часто и по нескольку дней. На этот раз ему снился их первый разрыв. Натали стояла у окна полураздетая, только линия раздела проходила не горизонтально по талии, а вертикально, оставляя открытой одну грудь и одно бедро, как у Ричарда Линднера [11] . Кен ещё успел удивиться, как же одежда держится на одной вертикальной половине и не сваливается. Кен произнёс давно задуманную фразу, что им пора расстаться, так как их отношения исчерпали себя. «Исчерпали себя», – несколько раз повторило эхо, и Кену стало неловко от бессмысленности этой фразы. Тогда, в прошлом, произнесённая твёрдым голосом, эта фраза казалась ему очень точной и значительной. «Почему?» – с ужасом в глазах спросила Натали, и по её лицу потекли слёзы. Она не всхлипывала, и черты её лица не исказились в плаче – то же застывшее выражение ужаса и обильные слёзы, которые она не пыталась вытереть. И тут Кену стало сниться, что и он заплакал от душераздирающей жалости. Но он твёрдо помнил во сне, что наяву у него не было слёз и что он тогда сам удивлялся окостенелости своей души. Но теперь, во сне, он чувствовал такую радость облегчения от слёз, что он бросился к Натали, встал на колени перед её лоном и уткнулся в него мокрым носом. Он проснулся от урчания, которое он услышал в её животе, но оказалось, что кто-то стучит в дверь.
11
Ричард Линднер – немецкий художник, с 1941 г. работавший в США. Его изображения женщин впечатляют резкой оригинальностью.
Это был техник, пришедший чинить кондиционер. Кен посмотрел на часы и увидел, что проспал два часа.
В номере по-прежнему стоял холод. «Высокоскоростной сервис», – зло ухмыльнулся Кен и лёг в кровать, наблюдая, как техник ковыряется в регуляторе. Кен уснул опять, а когда проснулся, техник уже ушёл, но было по-прежнему холодно. Он позвонил в ресторан и заказал лёгкую закуску. Официант откликнулся гораздо быстрее – в комнате пряно запахло едой.
– Послушай-ка, – сказал Кен, – ты можешь достать мне девочку?
– Кого? – переспросил официант.
– Женщину, – пояснил Кен.
– О сэр, это очень тяжело, – заулыбавшись, вступил в торговлю служитель отеля.
– Я тебе хорошо заплачу, – пообещал Кен.
– Семьсот рупий, – хватил официант.
– О’кей, только она должна быть красивой и стройной.
– Да, она киноактриса, очень красивая, – зауверял он, видно кляня себя, что так мало запросил.
– И это на ночь.
– Да, да, сэр.
– И в семьсот рупий входят твои чаевые, – сказал Кен твёрдым голосом, как о деле решённом.
– О’кей, – согласился официант и попросил в задаток половину.
– Нет, получишь всё через неё, когда она придёт.
– Хорошо, – легко согласился официант.
Договорились, что она должна появиться в течение часа.
Единственным эффективным
«Киноактриса, – усмехнулся Кен, – небось снялась раз в любительском порнофильме. Но цены явно доступные. Что ж, здесь гораздо легче быть, что называется, финансово независимым». Кен называл независимостью наличие таких денег, которые позволяют покупать желаемых женщин, но и не наносить этим ущерб своему бюджету.
Кен стоял у окна и смотрел вниз на подъезжающие к отелю такси. Но одинокие женщины из них не выходили. Кен пытался представить, как снимается сари – нужно ухватиться за край, перекинутый через плечо, и потянуть, и женщина начнёт вращаться вокруг своей оси, разматываясь, словно кокон.
Проезжая утром среди толпы, Кен видел огромное количество статных, красивых индианок с голыми пупками, глазеющими на прохожих. Многие женщины несли на головах различные грузы: кувшины, узлы, а на стройках даже корзины с камнями. И казалось, чем тяжелее груз, тем изящнее он делает несущую его. «Если их помыть, – прикидывал Кен, – прилично одеть и наложить чуть косметики, то каждая из них сошла бы за кинозвезду. Так что официант, быть может, и не солгал».
Час уже давно прошёл, и Кен заметил, что думает о том, что делает сейчас Натали. Эта мысль всегда приходила ему в голову, когда он ждал чего-то, а теперь, на другом конце Земли, вопрос этот казался возмутительно неразрешимым. Фантазия услужливо представила ему Натали, сцепившуюся с мужчиной, и он потянулся за телефонной книгой.
В телефонной книге не оказалось ни массажных заведений, ни эскорта. Отсутствие саун не удивило Кена, принимая во внимание местные климатические условия. Но отсутствие прочих услуг было дурным знаком государственного невежества. Оставались таксисты – люди, наиболее осведомленные о достопримечательностях своего города.
Раздражённый своей первой деловой неудачей в Индии, Кен спустился в холл. Швейцар распахнул перед ним дверь в тёмную улицу. На почтительном расстоянии от входа толпился люд, в основном состоящий из поджидающих шофёров такси. Обыкновенные странники жизни не допускались в оазис гостиницы. Кен отказался от предложения швейцара подать такси и пошёл по улице вдоль стены отеля. Улица вползала на холм, и по ней ехали велорикши, привставая на педалях и виляя задами. Сбоку, на той части улицы, которую едва ли можно было назвать тротуаром, сидели и лежали люди. Улица была их домом. Кен почувствовал, как кто-то сзади дотронулся до его руки. Он оглянулся. Это была красивая девчонка лет пятнадцати с грязным, но упитанным малышом на руках. Она произнесла что-то на своём языке и мимически продублировала, поднеся сложенные щепотью пальцы ко рту. Кен дал ей монету, и девчонка с младенцем пропали в темноте улицы. «Переход греховности зачатия в святость материнства. Переход этот полнится беременностью, которая поначалу, невидимая для посторонних, оправдывает грех только для забеременевшей, а потом, становясь очевидной, вызывает оправдание и в глазах окружающих, ибо она – доказательство подступающего материнства. Что же касается незаконнорожденных… Теперь общество побезразличело к внебрачным детям и не пытается отнимать радость материнства, как бывало». И тут Кен подумал о Натали, которая сделала от него три аборта. Совесть Кена всегда давала о себе знать при этой мысли, и он в какой уж раз старался уговорить себя, что он практически не виноват. Натали не желала принимать таблетки, так как была убеждена, что они очень вредят здоровью. Механические средства она отвергала, так как считала их либо опасными, либо уничтожающими значительную часть ощущений, которыми она не хотела жертвовать, несмотря на то, что Кен великодушно соглашался жертвовать своими. Она считала дни, и ей это казалось надёжным. Первый раз Натали забеременела, потому что она ощутила с Кеном такое яркое наслаждение, что решила отдаться на волю судьбы. Кен, не ведая об этом решении, несколько раз осведомлялся, не хочет ли она, чтобы он предохранялся, но она просила его не волноваться об этом. Кен решил, что она знает, что делает. Но вскоре Натали поведала ему, что у неё задержка, и, когда она призналась, что никак не предохранялась, Кен спросил:
– Почему?
– Потому, что я люблю, – сказала она, не глядя на него.
Это был первый раз, когда она ему сказала это слово. Кен подумал, что она хочет его разжалобить этим и получить согласие на ребёнка. Но Натали читала его мысли. Посмотрев Кену в глаза, она сказала:
– Я знаю, что ты не хочешь от меня ребёнка, не волнуйся – я сделаю аборт.
Кену стало неловко от её прозорливости, и он лишь сказал, что возьмёт все расходы на себя.
– Хорошо, – согласилась она. – Деньги – это по твоей специальности.